Петр Вайль - Слово в пути

Лиссабон — это грусть. Из-за распада величия, отзвуков прошлого. Десятимиллионная страна (как Москва) с живым сознанием утраченной империи. Не случайно там родился один из красивейших вокальных жанров — фаду. Самое меланхоличное пение, которое я только знаю. Изумительной истомы, изматывающее душу. Как поет Амалия Родригеш!..

Сан-Франциско — символ счастья. Там и дышится и чувствуется с необыкновенной легкостью Он весь какой-то открытый. То ли из-за этих заливов и проливов, то ли из-за обилия мостов, но каждые два квартала открывается совершенно новый ракурс, и именно поэтому ты очень хорошо себе представляешь, как, прогуливаясь, показываешь этот город любимой женщине.

А гармония — конечно же Венеция. Единственный европейский город без наземного транспорта. Такой, какой и был в нашем общем прошлом. Попадая туда, ты возвращаешься к себе в самой большой степени, какая только возможна. И всегда знаешь, куда пойти, в какое кафе заглянуть и что заказать после полудня. Так правильно для организма. Никакого молока днем.

Город есть продолжение дома, исторически это правильно. Само слово «город» происходит от ограды, изначально город — это место в чистом поле, огороженное остроконечным, в расчете на врагов, частоколом. Снаружи ограды — фермы, деревни, пастбища и пашни, а внутри — большой общий город-дом, устроенный по тем же принципам, что и каждый жилой дом в отдельности…

Что значит домашний комфорт — это когда до всего рукой подать, тепло, светло и есть, что называется, личное мягкое сиденье или лежанка. То же и в городе. Ну, скажем, должна быть продуктовая лавка рядом. В идеале это лавка, где тебя знают, и точно так же, как ты заходишь на собственную кухню, ты в правильном европейском городе входишь к зеленщику с вопросом: «Антонио, как дети?» А про пучок редиски, за которым пришел, можно не уточнять — Антонио в курсе, завернет, не спрашивая…

Чем еще хороши европейские города: даже если местность тебе совершенно незнакома, точно знаешь, что, пройдя четыре — шесть, ну, десять кварталов, все равно окажешься на площади с собором. Улицы впадут в площадь с собором — словно триста речек в Байкал, это неизбежно. И это замечательно. Ты знаешь, что так будет, но ждешь с волнением. Это как кроссворд разгадывать, есть в этом такой маленький уютный азарт. И даже большие европейские города все равно устроены как соединение маленьких, — только не одна соборная площадь, а сорок или шестьдесят… Так устроен Париж или Рим. Таковы старые русские города, потому что там тоже неизбежно приходишь на площадь с собором и торговыми рядами. Повторяемость событий и пространств упорядочивает твою душевную жизнь. Предсказуемость городского пространства — как раз домашнее свойство. Знакомо, удобно, рядом — это и есть «как дома».

ВОПРОС. Золотой век городов уже позади или у них все еще будет?

ОТВЕТ. Уверен, что будет. Вообще, знаете, был такой светлый период Ганзейского союза, объединившего север Европы. Центр его был в Любеке, а большие так называемые конторы Ганзы были в Лондоне, Бергене, Брюгге и, насторожимся, в Новгороде! То есть это значит, что уже тогда Россия в лице Новгорода имела широкий международный выход, а самый рассвет Ганзы — это ведь XII–XV века. Давайте чуть пофантазируем, в данном случае это вполне возможно. Если бы московские князья и царь Иван Грозный не раздавили бы Новгород, то, возможно, Петру потом и не нужно было бы рубить окно в Европу, строить на болоте Петербург. Потому что уже были ворота — это Новгород. Было уже все: русские торговали вовсю, были полноценными партнерами европейского Запада. О чем говорить, если одна из четырех главных контор, повторюсь, находилась в Новгороде.

Ганзейский союз был неким прообразом нынешнего Европейского союза, только, по-моему, на более высокой основе. Ведь сейчас объединяются государства. Союз государств неизбежно влечет за собой всевозможные национальные и очень сильно политические мотивы. Города же способны объединяться по признаку экономическому и социальному, что и происходило. Я думаю, что теперь, по мере стирания границ — все эти Шенгенские зоны и так далее, — именно города, а не страны будут представлять людей в широком, планетарном масштабе. Такие попытки были. Посмотрите на Олимпиады. Считается, что проводит их город, но на самом- то деле сейчас это не так. Какая свистопляска происходит на государственном, российском уровне вокруг того же Сочи? Хотя номинально Олимпиаду устраивает город. Хочу надеяться, что как раз города в будущем будут главными действующими лицами истории

ВОПРОС. Когда вы совершили свое первое осознанное путешествие?

ОТВЕТ. Это было путешествие в Грузию в семьдесят четвертом году. Мне было двадцать пять лет. Поездка оставила сильнейшее впечатление. Я с тех пор в Грузии бывал в разные ее времена, после грузинско-абхазской войны и совсем недавно, и каждый раз я изумляюсь красоте этой страны и красоте ее народа. Для меня Грузия в сознании смыкается с Италией. Из всех стран я больше всего на свете люблю Италию, и мне кажется, что местами, и природой своей, и национальным характером, и людскими типами ближе всех к итальянцам грузины.

ВОПРОС. Сейчас для вас путешествия — это работа или отдых?

ОТВЕТ. Нет, для меня это никогда работой не было.

ВОПРОС. Но ведь, когда вы путешествуете, вы знаете, что собираете материал для своих книг, и это уже получается работа.

ОТВЕТ. Не совсем так. Когда я придумал идею «Гения места», то есть смыкание города с культурной фигурой, с ним связанной, — Париж Дюма, Буэнос-Айрес Борхеса и так далее, я абсолютно честно во все эти города еще раз съездил. Я во всех них уже был до этого, иначе бы не появилась идея, но я еще раз съездил во все тридцать пять городов, о которых речь в книге. Уже с целью. Я знал уже, что буду писать книгу. И с «Картой Родины» та же самая история. По России я путешествовал постольку поскольку. Если посмотреть на оглавление книги, может броситься в глаза, что там нет Петербурга. Что, казалось бы, глуповато. Москва — есть, много всяких других мест есть, а Петербурга нет. Просто так получилось, и у меня не было и нет желания исправлять эту ошибку, заштриховывать белое пятно. Раз так вышло, значит, это естественно.

ВОПРОС. А ваше первое путешествие за границу, или, точнее, из заграницы?

ОТВЕТ. Вы правильно говорите, из заграницы. Когда я поселился в Нью-Йорке, в начале января семдесят восьмого года, в первый свой отпуск я поехал в Европу, это были Голландия, Бельгия и Франция. Но все-таки настоящей первой заграницей для меня была Италия. В конце семидесятых это был стандартный путь эмигранта, через Вену и Рим. В Италии я прожил четыре месяца и изъездил ее довольно здорово. Автостопом. Сейчас это мне даже представить себе трудно. С компанией друзей, вдвоем, втроем или один, просто выходил на шоссе, поднимал руку. Зная пятьдесят слов по-итальянски и с очень плохим английским, да в Италии в ту пору по-английски вообще никто не говорил, и сейчас немногие говорят. Ездил с какими-то грошами. Жил в гостиницах, которые стоили десять долларов, с собой брал банку тушенки, которая была привезена еще из Риги. Это были настоящие путешествия.