Валерий Дашевский - Сто фильтров и ведро

Для начала я обошел офис, прикидывая, во что обошелся ремонт и сколько может стоить аренда — а, в сущности, пытаясь понять, во что вложили двести тысяч долларов, разоривших семейство Ушаковых — «Машец», как выяснилось, была замужем за неким Ушаковым, в прошлом удачливым дельцом, даже банкиром, эмигрировавшим в Канаду.

Меня представили персоналу — генеральному директору, украинскому мальчику Васе, программисту по образованию, не ставившему Иришку ни в грош, и коммерческому директору, однополчанину Васи. Оба служили в мореходке. Коммерческий директор не носил рубашек с галстуками, не пользовался дезодорантами и мылся в последний раз на военной службе. Он пробурчал, что разводится с женой, я покивал. Затем меня провели к главному бухгалтеру — ушлой и болтливой бабе, и показали еще кое кому: плебею с чеховской бородкой, некоему Юре, затем — госпоже Чернавцевой, главной эмэлэмщице компании, и тренинг-менеджеру Любовь Семеновне. Я собрал их в кучу, коротко сказал, что меня наняли акционеры и спонсоры, что я пришел помочь компании и что они должны помочь мне. Я приготовил для них анкеты — брифы, которые, как я знал из опыта, никто и не подумает заполнять.

Чтобы понять, насколько все хреново, я просмотрел балансы и с четверть часа пообщался с главным бухгалтером — Анной Александровной, разглядывавшей на меня с отеческой бабьей жалостью. За месяц у них было четыре продажи. Фильтр стоил небольшое состояние — восемьсот три доллара. Я спросил, откуда цена. Оказывается, они так решили! Иришка отвела меня в сторону и шепотом сообщила, что когда подняли цену, она была в круизе. Естественно. Еще я поговорил с директором и его немытым другом — я был не прочь взглянуть на их должностные обязанности. Но таковых не оказалось. Естественно.

Во что вложили двести тысяч долларов, меня тоже просветили — ни во что. Уставные документы обошлись им в десять тысяч долларов, беднягу Иришку разводили по полной программе, кто как мог. Конечно, мне стало понятно, что наш Васек такой же Генеральный директор, как я — составитель программ НАСА. Я говорил вам, он был программист — писал какую-то особенную базу для МЛМ, за что Иришкиными щедротами его жена была акционером «УЛЬТРА Плюс» с десятью процентами акций. Ни больше, ни меньше. Вот это уже было скверно. Корпорация хуже женитьбы. Нельзя отдавать акции черт знает кому. Я попросил мальчика принести структуру, номенклатуры дел, штатное расписание, расчет цены и договор с поставщиком нашего суперфильтра, о нем все они там говорили с придыханием. Естественно. Вместо структуры Генеральный директор В. Гончаренко приволок нечто очень-очень странное: семь управленческих вертикалей, которые друг мой Вольдемар (как выяснилось, творил структуру он) срисовал из документов какого-то смешанного холдинга. Когда дошло до контракта с экспортером и расчета цены, меня снова взяли за пуговицу. В коридоре — куда Иришка выводила меня то и дело — она принялась втирать мне, что ценообразование и договор с поставщиком — «секретные документы», которых не имеет даже главный бухгалтер. Очередная придурь. Но больше всего мне не понравилась атмосфера в этом гадючнике. Все сидели по углам, злые, как гарпии, и ждали денег, откуда — не понятно. И все они, эти работники, не годились на мясо для собак, кроме, пожалуй, тренинг-менеджера. Но — я решил не торопиться с выводами. Мое дело было написать экспертное заключение. И что писать, я уже знал, мне не хватало нескольких деталей.

В их сети МЛМ числились человек двести, договоры с клиентами были напечатаны типографским способом, желтые и розовые — и по ним клиентам предоставляли рассрочку на год. Поскольку фильтры закупались за деньги клиентов, этого одного хватало, чтобы угробить любую компанию в два месяца.

На прощанье я спросил, кто разрабатывал договоры с клиентами и представителями (менеджерами) сети МЛМ, и в числе прочих документов забрал заламинированную брошюру, называвшуюся так: «Карьера в УЛЬТРА Плюс».

Еще я прихватил какое-то грошовое пособие — перевод откровений какого-то американского тупицы, ссылавшегося на другого, такого же, сколотившего состояние в МЛМ. Оно лежало на столе у Чернавцевой.

Мы с Иришкой ехали — по направлению к моему дому и пока я курил, Иришка рассказывала мне страсти по «УЛЬТРА Плюс». Вася посылал ее подальше вместе с немытым Славиком, нашим коммерческим директором от ВМФ РФ, бухгалтер не видела ее в упор, хамила через каждое слово — главное, неоткуда было брать деньги, чтобы их всех содержать. Занимать она устала. Были два мужика — Боря и Саша, которых она «выбивала за бабки» время от времени. Борю она не любила. Сашу не то, чтобы любила, но не хотела терять. Боря отличался от Саши тем, что у Саши — при его положительных чертах, не было нужных денег. Таких, чтобы содержать Иришку и финансировать ее затеи. У Бори были — какое-то время.

Это был Борис Львович, врач, с прекрасными связями, ставший предпринимателем и бизнесменом. Я был о нем наслышан. Такие дела. Ей приходилось буквально торговать собой, чтобы поддерживать эту треклятую фирму. Что ж, бывает и так. В наши дни любовницам дают либо деньги, либо дело. Нашенская была непрактична — ей не хватало царя в голове, ума и хватки, которая обычно есть у провинциалок, приехавших в Москву, и не упускавших полшанса, раз он обломился. В какой-то момент я взглянул на ее руки — кожи на ладонях не было.

Ее было жалко по-настоящему, и я понимал, что она ждет некоей минуты.

Что-то она хотела предложить, но не решалась — в обычной своей манере. Я ей сказал, чтобы перестала ныть и объяснила, что ей нужно. А нужно было ей — не больше, не меньше, — чтобы я поработал в ее фирме, директором, менеджером, главным за все про все, но чтобы только поставил дело. Без обиняков и околичностей. Я еще не знал, что такое Иришка. Я сказал, что мы начнем с экспертного заключения, а что касается моей работы: ставить компанию на колеса — адский труд, и стоить он ей будет недешево: две тысячи долларов в месяц по плохим временам, пять — с того дня, как будет положительный баланс. Баланс — умное слова. Иришкам нравятся умные слова, при условии, что они слышат их раз в неделю. Случается, им нравятся идеи, если они западают в подсознание, и месяцев через шесть они их вспоминают как свои. И так идет время жизни.

Покамест мне предстояло писать заключение, — и мы простились.

Заключение есть заключение. Если оно профессионально — под своим я готов расписаться трижды — это не просто исчерпывающий, лапидарный анализ фирмы: нужно указать пути выхода из кризиса, проанализировав причины. Нередко на основе заключения или отчета мне приходилось составлять пошаговые программы антикризисных мероприятий, строить диаграммы Форда, однажды — закрывать проект на пятьсот восемьдесят миллионов долларов. Заключение есть документ, к которому ничего не прибавишь и от которого не убавишь. Как вы уже поняли, я отношусь написанию заключений в высшей степени серьезно, потому что заключение — бумага, способная спасти жизнь фирме. Суть в том, что проблемы у молодых фирм общие. Проблемы корпораций можно вывести на одну вертикаль — и вы, как правило, не ошибетесь. Вы можете взглянуть на бизнес с той точки зрения, вложили бы вы в него хоть доллар — и вы и сотрудники компании, и если нет, то почему. Нельзя смотреть с одной стороны. Отчеты вынуждают мыслить на бумаге, обдумать и обосновать сказанное. Компания — не просто механизм, воспроизводящий издержки. Это инструменты, процедуры, персонал, используемый опыт. Это место в отрасли, организационно-правовой статус, внешнее окружение и Бог весть, что еще. Случается, компания в тупике, потому что просто не знает схем работы, придуманных, когда хозяев принимали в пионеры. Короче, это magnum opus — и фокус в том, чтоб уложиться в пять-семь страниц. Это — концептуальная бумага. Она должна быть беспристрастной, как вердикт, точной в определениях, как теософский трактат, который хотят оспорить все; ибо вы никогда не знаете, кому она в итоге попадет в руки. Неисповедимы пути Господни!