Лариса Кравченко - Земля за холмом

Итак, она живет на целине.

Долгое время Лёлька не могла понять: где же она есть — эта целина?

— А вон за той гривой нынче весной распахали, — разъяснили местные жители, — и еще у соленого озера…

Да, но на целине должны быть костры, палатки и комсомол! Ничего похожего здесь не было. Была вполне обжитая деревня с подсолнухами в огородах.

Магазин здесь почему-то называется ларьком, и на его полках в основном лежат большие висячие замки, банки с частиком в томате да ярко-розовые пряники. А хлеб, оказывается, надо печь самой. Только для этого надо сначала взять у лесника разрешение, а на эмтээсовском хоздворе лошадь и ехать в дальнюю рощу, которая называется — околок, и нарубить дров и привезти и растопить русскую печку, которая и на печку-то не похожа, а скорее — дом с одним окошком, а заводить хлеб, как говорит хозяйка, такая премудрость — не освоишь! Лёлька предпочитает питаться розовыми пряниками из ларька и, конечно, ходит голодная. Далее чайник толком не вскипятишь: хозяйка кипятит воду в чугунке — на соломе и на кизяках.

В магазин специально для целинников завезли кровати с панцирными сетками. По этому поводу деревня пришла в движение, и совсем незнакомые женщины стали подходить к Лёльке с просьбой — уступить:

— Ты же одна. Зачем тебе полуторная?

Но Лёлька воспользовалась своим правом, с трепетом истратила часть подъемных, и салатного цвета койку установили рядом с Жениной занавеской в маках.

Жизнь начинается сызнова.

По утрам Лёлька встает, когда солнце заползает на подоконник и беспечно запевают на дворе хозяйские петухи. Лёлька идет на усадьбу по дорожке через околок. Большие и старые черно-белые березы смотрят на нее умудренно с высоты.

— Что же мне с вами делать? — сказал директор МТС, когда они явились к нему с путевками. Они сидели у него в кабинете на диване с деревянной спинкой, все в ряд — Женя, Анна, Лёлька и Ника — в парадной рубашке с галстуком.

— Лавру шин… Никита Михайлович… — Ника внимательно вытянул длинную шею. — Ну, вы обратитесь в райздрав. Врачи нам нужны. Как найти райздрав — знаете? Поедете в Баган на попутной.

— Хорошо, — послушно кивнул Ника.

— А вот девушки… Что же мне с вами делать? — директор смотрел на них с сомнением, таких, наверное, неуместных платьями цветастыми в этой комнате, где какая-то масляная деталь стоит на полу — Лёлька об нее выпачкалась, и бачок оцинкованный с кружкой на цепочке у двери.

— Может быть, пойдете штурвальными? — предложил директор не очень уверенно. — Хлеба на зиму заработаете, оглядитесь?

Лёльке поправилось слово «штурвал», хотя она понятия не имела, что это такое в сельском хозяйстве. Если им доверяют штурвалы — как не согласиться?

К восьми утра все собираются на травке за усадьбой, там, где стоят комбайны и хедера — в ряд, в боевой готовности, и ждут отъезда на уборочную.

Собрание по утрам называется «курсами по подготовке штурвальных», и присутствуют на них семеро деревенских ребят и три женщины: Маруся и еще Анка с Лёлькой. Ребята приходят рано — пешком из своих колхозов — и укладываются досыпать под хедером, свернув под головы фуфайки. А Лёлька сидит, натянув на колени клетчатую рабочую юбку, и смотрит.

В восемь на усадьбе гудит гудок, и наискосок через поле идут к нему маленькие человеческие фигурки. Лёльке нравится гудок — он напоминает город и паровозы на улице Железнодорожной.

В половине девятого подходит знатный комбайнер Ковальчук. Он примечателен тем, что похож на артиста Крючкова из кинофильма «Трактористы», только постарше.

— Эго — питательный транспортер, — объясняет он. — А это — приемная камера.

В приемную камеру Лёлька поглядывает с опаской — ребята пугают: близко не подходи — утянет!

Ребята не верят, что она инженер:

— Да разве ты здесь сидела бы, если инженер!

— Вопросы есть? — спрашивает Ковальчук.

Ребята вопросов не задают. Они работали прежде на штурвалах, и эти «домашние» курсы для них просто формальность. Вопросы задают Анка и Лёлька. А Женя вообще не ходит на курсы. Ника сказал — никаких комбайнов! Это случилось после того, как они на хоздворе мазали хаты и с Женей стало плохо.

В начале июля, когда курсы штурвальных еще не начинались, им нечего было делать, директор распорядился работать — на хоздворе.

На хоздворе в глинобитных сараях жили лошади и стоял разный инвентарь. Посреди двора — колодец с дощатой крышей, ведро на толстой цепи, и нужно долго и трудно наматывать ее на бревно, чтобы вытянуть ведро на поверхность. На полдороге рука у Лёльки срывалась, бревно начинало бешено раскручиваться в обратную сторону, и ведро снова обрушивалось на дно. Рядом с колодцем — гора соломы и яма с раствором, которым нужно обмазать все эти сараи.

На хоздворе работала бригада женщин.

— Ты чего стоишь? Боишься замараться? Смотри, как надо!

Раствор в яме — рыжего цвета, и Лёлька с трудом поборола в себе брезгливость, чтобы взять его в руку. Ей стыдно было перед женщинами этой своей брезгливости, и она старалась не показывать ее.

Кроме того, у нее просто ничего не получалось. Глина расползалась между пальцами и не приставала к стене. Анка как-то быстро приноровилась, а Лёлька мучилась на своем углу, вся в брызгах раствора от юбки до волос. Волосы лезли в глаза. Лёлька отводила их локтем, а руки до локтя тоже были грязными. Женщины работали быстро, шумно переговариваясь о своих, неведомых ей, делах, и стена ложилась за ними ровная, словно отполированная ладонями.

Солнце пекло. Руки скоро заломило, и она с трудом поднимала их, чтобы забросить повыше комок раствора. И при этом ей до злости обидно было и жалко себя, такую несчастную, всю перемазанную глиной пополам с навозом! И то, что ее, инженера, заставляют мазать какие-то хаты! Конечно, она ехала на целину и не должна протестовать, но все-таки несправедливо. На комбайн — она еще согласна, но мазать хаты!

Наверное, от злости руки у Лёльки сами задвигались быстрее, и стена неожиданно стала получаться почти гладкой. Она не заметила, когда прошло чувство брезгливости и появился интерес — сделать стену нисколько не хуже, чем у деревенских.

И как раз, когда только-только появился у Лёльки этот интерес, случилось непредвиденное — Жене стало плохо. Женя уронила себе на ноги кусок глины и, согнувшись, села прямо на мокрую землю.

— Я сбегаю за Никой, — сказала Лика.

Женщины бросили работу и сочувственно давали советы, основанные на собственном женском опыте.

— Мне лучше, — сказала Женя. — Я пойду…

Лёлька обняла Женю за плечи и медленно пошла с ней рядом, бережно обходя каждую кочку. А Ника уже бежал к ним навстречу, длинный Ника в городском китайском пыльнике.