Абдель Селлу - Ты изменил мою жизнь

И даже эти шутки принадлежат месье Поццо, поскольку он их придумал. В реальной жизни я не был ему ровней. Я едва дотягивал до второстепенного персонажа, статиста. И я не скромничаю: я лучший. Но все, что я делал, было совсем не сложно..

* * *

После телевидения и фильма ко мне обратились издатели. На сей раз напрямую. «Мы узнали Дрисса, мы хотим знать Абделя», – сказали они. Я предупредил их: маленький толстый араб может быть вовсе не так симпатичен, как высокий белозубый негр. Они посмеялись и не поверили мне. Ну что ж, тем хуже для них… Я – игрок, и я сказал: «Ва-банк!» И начал рассказывать о своей жизни.

По порядку – ну, или почти. Сначала про Белькасима и Амину, которым я причинил много горя. Теперь-то я это понимаю. Но только теперь, прожив на свете сорок лет. Браво, Абдель. Наглость, грубость, тюрьма… Отлично, Абдель, подними повыше голову, гордись собой. Скажи им всем: сперва добейтесь. И, наконец, месье Поццо.

Месье Поццо – именно так, с заглавных «М» и «П», одна сплошная голова – ум, запертый в мертвом теле, как в сейфе, но пропущенный через достоинство..

И вдруг дело застопорилось.

Кто я такой, чтобы говорить о нем? Я успокаиваю себя, подбадриваю, даже оправдываюсь: сам месье Поццо не скрывает того, о чем я только что рассказал.

Он пожелал во время первой встречи с Франсуа Клюзе, чтобы артист в дальнейшем присутствовал при процедурах, которым месье Поццо подвергается ежедневно. Пролежни, кусочки отмершей кожи, которые надо срезать ножницами, зонды… Мы не можем обвинить тетраплегика в отсутствии скромности: он не контролирует свое тело, оно больше не принадлежит ему – оно принадлежит врачам, хирургам, помощникам, медсестрам и даже сиделкам, которые им овладевают.

Но оно, это тело, также принадлежит и актеру, выбранному на данную роль. И даже зрителям, призванным понять мораль этой истории: утратить физическую независимость не означает расстаться с жизнью. А инвалиды – не просто странные животные, которых можно с любопытством разглядывать; и, тем более, не стоит прятаться от их ответных взглядов..

Но кто я такой, чтобы говорить о страдании, скромности, инвалидности? Мне просто повезло чуть больше, чем множеству слепых, которые не прозрели, пока не посмотрели «Неприкасаемых».

* * *

Я поступил на службу к Филиппу Поццо ди Борго потому, что был молод и глуп. Хотел разъезжать на красивых тачках, путешествовать первым классом, спать в замках, щипать за жопу аристократок и смеяться над их робким возмущением. Я ни о чем не жалею. Ни о своих вчерашних причинах делать это, ни о тех, что движут мной сегодня.

Но, рассказывая о своей жизни, я осознал одну вещь: рядом с Месье Поццо – именно так, с заглавных «М» и «П», а также одна сплошная голова, надежда и вкус к жизни, пропущенные через сердце, – я в конце концов вырос. Кажется, я и сам стал лиричным, как музыка или абстрактное искусство….

Он позволил мне катить свою коляску так, словно подставил костыль, на который я смог опереться. И я все еще им пользуюсь.

Часть V

36

Прожив рядом с ним несколько лет, я сказал месье Поццо: «Хватит».

Скрестив его руки у него на животе, наклонив его тело вперед, перетащив его в кресло, расправив его члены, словно обертку от плитки шоколада, расположив их, как нужно, надев ему кроссовки, подошвы которых всегда оставались новехонькими… Я сказал: «Хватит».

– Как это «хватит»? Абдель, ты что, бросаешь меня?

– Нет, я буду продолжать, но больше не могу считать это своей работой. Я буду продолжать все это, вы можете на меня рассчитывать. Но мы теперь поступим иначе. Заключим союз.

– Но, Абдель, это я в тебе нуждаюсь. Не наоборот.

– А вот и нет! Это вы нужны мне! Я хочу, чтобы мы вместе начали какое-нибудь дело. У меня есть руки, я люблю болтать, но не умею себя вести. Бумажная волокита, счета – в этом я ничего не понимаю. Точно так же, как не умею кланяться банкам. А вы – да.

– Для поклонов, мой дорогой Абдель, требуется некоторая гибкость. Мою же, боюсь, ты несколько переоценил…

Месье Поццо решил, что моя идея гениальна, и я всем говорю, что эта идея пришла в голову именно мне: сдавать в аренду автомобили, которые можно бросить, где вздумается. Больше не нужно возвращать машину в агентство: клиент звонит, называет адрес, к нему приезжают за ключами, и мы сами отгоняем машину назад.

Компания «Телелок» будет принадлежать месье Поццо, и только ему, а я буду всему учиться..

Для начала босс решает, что мы обойдемся без банкиров.

– Как это? Нам же нужно купить десятка два тачек!

– Не беспокойся, Абдель, у меня есть кое-какие сбережения.

– Кое-какие сбережения? А, да… Как вы это называете? Мошонка?..

– Мошна, Абдель.

Обожаю учить новые слова.

Месье Поццо ставит одно-единственное условие, которое я – его компаньон – должен буду соблюдать: я сам никогда не сяду за руль.

Дело в том, что «роллс-ройс» я тоже разбил. И снова я тут ни при чем. В этом четырехколесном дворце слишком хорошо работает подогрев салона, ведь месье Поццо всегда холодно. Мы ехали ночью на юг Франции, в салоне было двадцать восемь градусов. Ну как я мог не заснуть. Крак-бум. – машина врезалась в задний бампер старенького «гольфа».

И сразу же – еще один звук. Чпок. – это качнувшаяся голова моего пассажира ударилась о переднее сиденье. Прибыли спасатели и вначале заинтересовались мной:.

– Вы хорошо себя чувствуете, месье?

– Отл…

Тогда они стали смотреть назад. Открыли дверь, увидели тело месье Поццо и сразу же потеряли к нему интерес:

– Один труп сзади!

Привет, деликатность! Я положил месье Поццо на сиденье, смазал шишку у него на виске, выпрямил вмятину на кузове, и мы продолжили наш путь.

– Все в порядке, Абдель? Ты что, заснул?

– Вовсе нет! Женщина, которая ехала впереди, еле-еле плелась!

Пункт первый: Абдель всегда прав.

Пункт второй: если Абдель ошибается, смотри пункт первый.

И я никогда не утверждал, что всегда говорю правду.

* * *

Мы арендуем в Булони офис под «Телелок». Три комнаты. В первой спит персонал: Юсуф, Ясин, Альберто, Дрисс. Это мои приятели – по кварталу, из пиццерии, с Трокадеро. Ни у кого нет никаких бумаг и никаких водительских прав; и так сойдет. Они живут там круглые сутки: груда одеял на полу, в чашках плесневеют остатки кофе, мятный чай пьется без перерыва.

Вторая комната – кабинет Лоранс, которую мы наняли для решения всех задач, требующих участия двух здоровых рук и одной головы. Третья комната, с краном, служит кухней, душевой… и конурой для двух питбулей Юсуфа, которые обильно ссут на ковер. В подобном окружении бедная Лоранс очень нервничает:.

– Абдель, скажи Юсуфу, чтобы он выводил своих собак гулять, или я уйду.