Семен Малков - Несбывшиеся надежды

Теплое обладал не только покладистым характером, но и весьма располагающей внешностью. Своей счастливой карьерой он был обязан не родственным связям, а тому, что сумел, еще при генерале Макарове, войти в компанию молодых выдвиженцев НИИ во главе с секретарем комитета комсомола Анохиной. Его путеводной звездой, по-видимому, был известный афоризм Козьмы Пруткова о «влиятельной клике».

К этому времени, и правда, сплоченная компания Катюши Анохиной приобрела немалое влияние, заняв ключевые посты в министерстве, а Виктор Колесник пробился даже в аппарат Совмина. Анохину в шутку прозвали «Екатериной Великой», не столько из-за высокого роста, сколько с намеком на интимные связи с большими начальниками. По слухам, к ней благоволил даже сам министр.

— Теплов в этой компании был только «шестеркой», — поведал Артём Варе о своем новом начальнике института. Не то, что Колесник и Тер-Айвазян, не говоря уже об Анохиной. Но, он, пожалуй, был Катюше ближе всех.

— Неужели, она... и с ним? — удивленно посмотрела на него Варя. — Я слышала, что ваша «Великая» изменяет мужу только с большими чинами — ради карьеры.

— Не знаю, насколько справедливы сплетни, хотя с начальниками, и правда, она кокетничает. Думаю, все же сплетни идут от баб, которые ей завидуют, — ответил Артём. — Катюшу я несколько раз подвозил на машине, и она говорила мне, что любит своего мужа. А благоволит к Теплову потому, что благодаря ему стала не только кандидатом, но и доктором наук.

— Это как же получается, если он ее «шестерка» и в науке тоже ноль? — не поняла Варя.

— Вот так и получается сплошь и рядом, — объяснил Артём. — Сначала Теплое, когда Катюша перешла в министерство, создал в институте бригаду, которая написала для нее подобие диссертации, а потом и она помогла ему защитить такую же халтуру.

— Но как же твои коллеги-ученые пропустили эту халтуру? — поразилась Варя. — Я еще понимаю, что могло сыграть роль женское обаяние Анохиной, но почему благословили Теплова?

— Обаяние здесь ни при чем. В ученом совете — одни старики, да и она не такая уж красотка, — с усмешкой ответил Артём. — Все решили приказы сверху. У Катюши — огромные связи. Поговаривают, что министр велел «под нее» создать новый научный центр.

— Ну вот, а ты еще, Тёмочка, не веришь слухам, — рассмеялась Варя. — Дыма без огня не бывает!

— Ладно, что бы ни говорили, а полезно, что я с ними обоими в хороших отношениях. Хотя Теплов — ни рыба ни мясо, но лучше Ковача, — с надеждой в голосе заключил Артём. — Может, с их помощью мне удастся развернуть работу.

Однако его оптимизм в отношении нового начальника института не оправдался. Умный и осторожный Теплое, которого Артём, как ему казалось, сумел убедить в необходимости своей работы для прогресса гражданской авиации, занял нейтральную позицию. Он не оказывал поддержки «партии Гальчука», но и не спешил помогать Артёму, выжидая, как развернутся события.

Дело сдвинулось с мертвой точки лишь тогда, когда Коваленко, наконец, вступил в должность начальника Главного Управления эксплуатации и ремонта авиационной техники.

То, что новый начальник главка поднимает шумиху вокруг «революционных» предложений Артёма не из заботы о прогрессе гражданской авиации, а из своих карьеристских устремлений, выяснилось значительно позже. А пока, с первых же дней работы, Коваленко активно стал продвигать идею отмены межремонтного ресурса самолетов в жизнь.

Прежде, чем доложить этот вопрос министру, начальник главка поставил доклад Артёма на эксплуатационной секции научно-технического совета министерства, председателем которой был по своей должности. Полемика была очень жаркой. Гальчук и другие «ресурсни-ки» приводили контрдоводы, представители «Авиаремонта» упирали на дезорганизацию существующей, хорошо отлаженной системы. Однако Артём сумел четко обосновать преимущество предлагаемого перехода от строго ограниченных межремонтных ресурсов на эксплуатацию самолетов «по техническому состоянию», и совет одобрил его предложения.

— Ну, теперь держись! Ресурсники тебя съедят, — сочувственно предупредил его ученый секретарь совета Эдуард Кругаль. — Вот увидишь — они заволокитят наше решение. Гальчук сделает все, чтобы твою работу не включили в план научных исследований института.

Кругаль знал, что говорил. Он, как и Артём, пострадал при объединении институтов. Возглавляемый им отдел был одним из лучших, но Ковач его ликвидировал, и нит какие доводы Кругаля, даже направленные в высокие инстанции, не помогли исправить допущенную ошибку. Наверное, так бы и произошло, но Коваленко действовал умело и последовательно: доложил о принятом решении министру, и вскоре Теплое получил приказ о постановке этой работы в план экспериментальных исследований.

Более того, приказ министра обязывал начальника института для проведения работ создать под руководством Наумова специальное научное подразделение.

Сроки были установлены жесткие и о том, чтобы тянуть с выполнением приказа, не могло быть и речи.

— Ну вот ты и получил то, чего добивался, — сказал Теп-лов, пригласив к себе Артёма. — Теперь тебя выручит только успех. В случае неудачи, сам понимаешь... Как говорится, за что боролись — на то напоролись, — он немного помолчал и добавил, как бы извиняясь: — Но дать тебе отдел и много людей я не смогу. И не советую добиваться этого, если не хочешь восстановить против себя коллег.

— Конечно, штатного состава сектора маловато, но вы правы, не стоит дразнить гусей, — понимая его, ответил Артём. — Бог с ним, с отделом! Не будут хоть говорить, что мной руководит корысть. Но все-таки надеюсь, что человек десять вы мне добавите. Обоснование я представлю.

Согласившись, Теплое дал ему людей, необходимые помещения, и вскоре вновь созданный коллектив Артёма приступил к работе. Интересное и перспективное исследование притягивало знающих и опытных специалистов, которым претило заниматься хоздоговорной халтурой. Переход их к Артёму проходил не без конфликтов и здорово потрепал ему нервы.

Это и общая усталость от борьбы неизбежно сказались на состоянии его здоровья. В самый разгар организационных хлопот, проводя совещание у себя в кабинете, Артём почувствовал острую боль в левом боку. Она не прошла, даже когда принял «тройчатку» и, превозмогая боль, прямо с работы он поехал в поликлинику Аэрофлота.

Ведомственные медучреждения были на привилегированном положении. Вследствие повышенной зарплаты персонал подбирался по блату и практика у него была слабее из-за меньшего количества пациентов. Поэтому происшедшее с Артёмом было характерным явлением. Скучающий врач решил, что причиной боли явилась поджелудочная железа, и велел дома приложить к больному месту лед. А у Артёма оказался камень в почках и ему, наоборот, нужно было принять горячую ванну|