Olga Koreneva - В барханах песочных часов. Экстремальный роман

Лампадка тихо и безмятежно горела у изголовья постели. Будильник показывал 5 утра. Скоро – на заутренню.

Она опомнилась, глотнула святой воды и долго молилась со слезами, покусывая пересохшие губы. Успокоилась не сразу. Прочла вслух тропарь Марии Египетской, бывшей блуднице, ставшей впоследствии, по совершении духовных подвигов, очень сильной святой. Вчера в трапезной опять читали ее житие, а потом настоятельница подарила Анне ее образок. Анна расчувствовалась и не смогла сдержать слезы. Ведь она сама раньше была как Мария Египетская… Но, может, ей неспроста была послана та жизнь. Ее испытывали земным Адом? И такая вот мирская, грешная, похожая на подшибленную ворону, пришла она в монастырь и смутила всех своей суетностью, неуемностью и резкостью. Монахини и паломницы хором взвыли. Настоятельнице она устроила «веселенькую» жизнь. Ведь даже на кухню входила она без благословения матушки. Она перессорила меж собой паломниц, трудниц и послушниц. Пришлось настоятельнице основательно повозиться с Янкой, - новая паломница была «трудным ребенком». Но таких детишек родители любят.

На трапезе, как всегда, одна из паломниц читала «Житие святых Киприана и Иустины». Как раз этим святым Анна накануне молилась. В это время приехал автобус с экскурсией. Мирских провели по монастырю, показали кельи, часовню, пригласили за стол. Монастырские уже потрапезничали, и мирянам накрыли отдельно. Анна, проходя по коридору со стопкой тарелок, краем глаза заметила, что один из приезжих пристально смотрит на нее. Постаралась не вникать, - лишнюю информацию она научилась отсеивать.

До исполнения послушания было еще пол часа, и она, управившись с посудой, пошла в гостиную к иконе Марии Египетской. Матушка настоятельница как-то застала ее за молитвенным рвением и мягко посетовала, что она впадает в духовную прелесть: прельщаться нельзя, это уже не от Бога, чрезмерное моление на грани истерики – от лукавого. Но Анна не всегда улавливала эту грань. От истового моления она ощутила благодать, ясность души и необыкновенный прилив сил. Это было то состояние полного счастья, которое она так настойчиво и тщетно искала в миру. Упав подле иконы на колени, она самозабвенно клала поклоны. В этот миг чьи-то руки подняли ее и резко развернули в свою сторону. Перед ней оказался Ромгур. Это было невероятно, Анна словно окаменела.

- Что тут такого, - пожал плечами Ромгур, - мир тесен, это аксиома, по-моему, и мы все равно бы встретились. Ты еще и с другими встретишься, но уже не случайно. Тебя разыщет ФСБ даже на дне океана, ибо ты проходишь по делу об исчезновении с кладбища тела полковника Туркина, хорошо тебе известного. И не вздумай колоться, там и так знают, кто реанимирует покойничков. Думаешь, Ехомба сотворит очередного зомби, если помнишь, пресса подняла базар? – он принялся трясти ее за плечи, бросая в лицо неуютные мирские слова: - Видишь ли, между жизнью и смертью существует некая территория, вроде нейтральной полосы. С той и другой стороны ее охраняют от, так сказать, перебежчиков, диверсантов. Существуют тайные тропы, по которым можно пройти туда и обратно. Это правильно, поскольку выход в тот мир происходит не только через физическую смерть, но и посредством некоего брожения души. А ведь по нейтральной полосе можно пройти, и не попав под пулю пограничника. Можно. Только осторожно.

Анна резко оттолкнула Ромгура. Волны жути и ярости пошли в перехлест, она сорвалась на шепот:

- Да иди ты со своей дешевой мистикой, перебежчик хренов, прости Господи, вот обязательно кто-нибудь испортит жизнь, стоит расслабиться, и выползет какой-то птеродактиль из глубин биографии, тьфу!

- Вот это уже голос Янки, - усмехнулся Ромгур.

Анна бросилась бежать, забыв о молитвах, обо всем. Ее била дрожь. Он шел за ней, с любопытством поглядывая по сторонам. В женском монастыре он был впервые. Как ни странно, по пути ему никто не встретился. Монахини были на послушании, настоятельница занималась экскурсией.

- Здесь не мешало бы завести охрану, - произнес он с непонятным выражением лица, и Анне показалось, что фраза имеет другой смысл. Она пожалела, что оглянулась. Следом за ней он вошел в келью и сказал:

- Все, что случилось, результат: ты невзначай влетела на нейтральную полосу и схлопотала пулю пограничников, но отделалась контузией: психушкой. А в монастырь тебя внесло попутным ветром, только и всего. Ну ладно, меня ждет автобус, но экскурсия не кончена, ты поняла, надеюсь.

Он быстро вышел, и шаги заглохли в коридоре.

Анна подлила масла в лампадку, подложила сверху ладана, принялась молиться. Но суетное лезло на ум. « …На днях после праздничной службы случилось ужасное: матушка с батюшкой вошли в трапезную, а обеда нет! Исчезла послушница Катя, она на кухне работала. Такого в монастыре не бывало! Ну, опять лукавый смущает, надо идти на послушание… А что это за странности были тогда с Андреем Нежным, Лена рассказывала, инкарнация, это абсурд, ересь, жизнь земная дается только единожды, потом душа идет на небеса, похоже, что Андрею подсадили в мозг микрочип с записью чужих воспоминаний… Катя, видать, убежала из-за отца Николая, она не пропускала ни одной службы, красивый молодой батюшка был при монастырской церкви уже пять лет, а какие проповеди он читал, у него была самая большая паства, но его перевели в другой город и дали сразу три прихода, он идет на повышение, Катя впала в грех уныния без него… Опять суетное лезет в голову, снова впала в искушение, надо на исповедь… Матушка настоятельница говорила, что монастырь – это линия духовного фронта, потому что человек, уходя в монастырь и отрекаясь от мирского, объявляет войну нечисти…»

«Господи, попали тернии моих прегрешений…»

Браслет просто бесподобен, красотища, и непонятно - золото с камушками, или бижутерия. На бижутерию похоже больше, слишком уж блестит. Детонатор замкнут на пульсе - при убийстве владельца взрыв. Взрывается при остановке сердца...

Что такое модификация поведения? Поведение можно программировать. И не только поведение, но и жизнь. Иногда погибшие или исчезнувшие люди вдруг всплывают в мире живых, и не умерли они, оказывается, и не пропали, а просто вверглись в непонятную историю, в которой все становится понятно…

- Тетя Ира, это вы? - раздалось в телефонной трубке.

- Я, - ответила она простуженно.

- Это Маша. Ой, а у вас есть Интернет, а то мне скачать нужно из ящика почтового, письмо, можно…

Ответить не успела. Взрыва не услышала. Доля секунды, какой-то миг…

Из комы выводили долго...

Да, это больница, понятно, она ненавидит белые стены, она не отвечает на вопросы, у нее нет амнезии, а зря, как хочется забыть все, всю эту проклятую жизнь, и только теперь поняла, как все ужасно, но как ни странно, даже помолодела и похорошела и ее называют девушкой, и ей хочется остаться девушкой, девушкой без прошлого, и не надо грузить ее прошлым, дочерью и внуками в Париже, зятьями бывшими и будущими, в которых она запуталась, их проблемами, знаменитым мужем, то ли уже мертвым, то ли еще живым, проблема жизни и смерти тоже ее теперь не волнует, так как она убедилась, что смерти как таковой нет, есть только форма бытия, но это уже было в одном из ее романов... В написанном, или ненаписанном? А, все равно… На соседней койке лежало кто-то в бинтах, похожее на белую гусеничку, к ней через день приходила девица в джинсах и болтала, болтала без остановки, как радио, и это не раздражало, такая смесь информации, эхо внешнего мира, да, ну что она такое несет, что за треп, а вообще, занятно…