Татьяна Чекасина - Ничья

– Как же всё надоело! – зевнула рядом Инесса.

Надя ни с кем из группы не общалась, а тем более, не могла общаться с этой Инессой. Та поступила в училище совсем взрослой женщиной. У неё даже был ребёнок. Она была не из Надиного мира, а из какого-то другого, откуда смотрела зябко-холодными глазами, но при этом очень любила «веселиться». «Ух, вчера мы покутили, повеселились!» – хвасталась она девчонкам. Надя ещё никогда не «кутила», она не водилась с теми, кто «кутил». Её отношения с однокурсницами сводились к тому, что те норовили у неё списывать все лекции подряд. Она, в общем, этому не препятствовала. В ответ, то одна, то другая приглашали Надю, то на каток, то на лыжи, то в кино. Но как-то так получалось каждый раз, что времени у неё не оказывалось: то контрольная, то доклад, то зачёт…Между прочим, Надя вспомнила вдруг кое-что приятное. Не всё же, умирая, как она считала, вспоминать одни неприятности. В страшный военный дворец они ходили на вечера, и тогда он не казался страшным, скорее, нелепым. Над архитектурой подсмеивались: будто танк, а вот пушка смотрит в небо, точно нацелилась сбить какой-нибудь неожиданный летающий объект. Мальчики-курсанты, стройненькие, аккуратненькие, старательно изображали офицеров, бывалых и удалых. А по сторонам большого зала с лепниной на потолке в виде танков и пушек стояли настоящие офицеры – преподаватели и командиры этого танкоартиллерийского училища и смотрели в оба. И всё было прекрасно: девушки танцевали с юношами. Оркестр играл. У туалетов дежурило по двое: преподавательница училища и офицер; в буфете продавалось безалкогольное. С этих вечеров Надя возвращалась счастливой, не затевая знакомств. Некоторые девочки вступали в переписку, одна даже ездила к воротам училища, возле которого на постаменте стоит настоящий танк, просила часовых передать то-то и то-то курсанту такому-то, но те только посмеялись. Надя Кузнецова была настолько невинна, что не думала о кавалерах, она не осознавала, например, что была коротко влюблена в преподавателя, сухого математика, исчезнувшего вскоре с её девичьего горизонта, так и не догадавшегося, что отличница Кузнецова считала его «лучшим из педагогического состава».

Непонятно, почему она разговорилась с этой Инессой… Это было каким-то наваждением… А, может быть, это был какой-то срыв… Но, вполне может быть, что это была неосознанная месть… Месть бабушке Октябрине… Инесса объявила, что «госы госами, а весна весной». И призналась, что хочет в ресторан. Надя не понимала, как можно хотеть в ресторан, но опять вспомнила, что вечером придёт Володя, схватит за руку, а бабушка после его ухода сообщит, сколько (не так уж много) стоит платье в «Гименее», и вдруг сказала, что и она очень желает посетить ресторан. Инесса лукаво оглядела скромницу Надю, славившуюся не только своим усердием, но и полнейшим пренебрежением к косметике, правда, вряд ли необходимой для её естественно алых губ и розовых щёк. Во время консультации они продолжали шептаться, а потом вместе вышли из педучилища. Инесса говорила, что её наверняка заждались «ребята», что она договорилась с какой-то Элкой, но та вот не пошла. И Надя согласилась быть вместо этой Элки.

Дальше события разворачивались с лёгкостью, с весельем… Оказалось, что они спешат к дому Нади в находящийся по соседству с ним военный дворец.

– А правда, что у них из подвала есть тайный ход к штабу округа? – спросила Надя любознательная, надо же было о чём-то говорить с Инессой, а о чём, она не знала.

– Если хочешь, Васька нам всё покажет, для него всё тайное давно стало явным, – сострила та.

Придя под высокие своды дворца, разрисованного по стенам танкистами в шлемах (гардеробщица посмотрела на девушек с лёгким презрением, что-то проворчав), никакого подземного хода не обнаружили, зато в полуподвале оказался самый настоящий ресторан, неизвестный Наде, как, впрочем, и все остальные рестораны и родного города, и за его пределами. В ресторане было пусто. Лишь за одним столом сидели два офицера. В голову бы не пришло Наде, что им тоже надо сесть именно за этот столик. Она-то решила, что «Васька» – это безусый курсантик, над такими она не раз потешалась, скрываясь в своём дворе, не позволяя провожать себя до подъезда.

– Мальчики, знакомьтесь! – Инесса так назвала этих взрослых людей.

Оба были куда старше Володи, только в прошлом году закончившего институт и не служившего в армии из-за врождённой болезни сердца. Офицеры поднялись навстречу. Один, светленький с некрасивым лицом, в котором таилось что-то забавное, остановил на Наде взгляд, зеленоватый, кошачий, и она, ещё не услышав его имени, поняла, что он и есть Васька. Второй был по-восточному красив. Эти два офицера стали их угощать. Получился просто какой-то пир горой. Шутили военные своеобразно. Вторым, его звали Алик, наверное, младшим по чину, Васька не совсем в шутку командовал:

– Кру-угом! Отставить! Впе-ерёд, и с песнями!

Тот отвечал:

– Есть кругом! Есть отставить! Есть вперёд, и с песнями!

Под эти команды они и вывалились на уже вечернюю улицу, схватили на углу такси и помчались куда-то в другой ресторан, где народу было много, было шумно и весело. И они, четверо, танцевали, выпивали, снова танцевали. Когда этот ресторан закрылся, то они снова схватили машину и снова погнали «кутить» в загородный аэропорт, и там снова в ресторане танцевали, веселились. Но вскоре к ним подошёл сердитый администратор, сказал, что они пьяны, и тогда Алик хотел раскроить ему голову, но Васька скомандовал:

– Отставить!

Алик подчинился:

– Есть.Снова они ехали, но теперь какими-то улицами, пустырями, широкими пролётами новых районов… Весна так и плыла в Надиной голове. Но потом ей стало тоскливо, захотелось домой, она устала. Непривычное веселье её утомило, но было поздно: захлопнулась ловушка, имеющая вид полу-обитаемой квартиры.

Теперь умирающая Надя воскликнула с такой злобой вслух, да так громко, что, если бы кто-то услышал под окнами Кашкинской школы этот её возглас, то ни за что бы не подумал, что она умирает: – Всё из-за НЕЁ!

Надя удивилась, почему в той квартире не оказалось Инессы; куда-то запропастился Алик. Подняв голову от кухонного стола, за которым сидела, Надя увидела перед собой Ваську в военных брюках, а вот кителя и прочего из одежды, даже майки, на нём почему-то не было. Он ей показался симпатичным, и она незаметно для себя стала стучать кулаком по столу со слезами на глазах, всё больше надрываясь о том, как ей надоело всё, как ей всё надоело! Она говорила своим низким, но срывающимся голосом о том, что с восьмого класса мечтала стать геологом. Побывала в настоящей экспедиции вместе с Верой Субботниковой и её братом Веной, молодым геологом. Он учил её находить образцы, они лазали по горам, жгли костры ночами, а Вена и Марья Николаевна, начальница экспедиции, хорошо пели душевные песни… Но потом ОНА сказала, что Наде нужна другая профессия.