Гор Видал - Вашингтон, округ Колумбия

— Он не твой любовник?

— Я не сказала, что он не был моим любовником, — ответила она, последовательная в своей нелогичности. — Но не это главное. Главное в том, что рядом со мной должен быть мужчина, чтобы мне было с кем ходить в гости, чтобы было кому обо мне позаботиться, да и малютке он нужен — нужен мужчина, который подавал бы пример, занимался бы с нею. Ей очень плохо без отца и оттого, что я ей за двоих, когда я и сама-то, факт, никудышная мать.

Клей проникся невольной симпатией к жене; ее внезапные невеселые откровения действовали подкупающе.

— Хорошо, — сказал он. — Не будем ничего решать до моего возвращения, если я вообще вернусь.

— Не уезжай! То есть уезжай, конечно, на Гавайские острова или куда угодно, только не туда, где бои. Что я буду делать, если тебя убьют?

На этот явно риторический вопрос было слишком много ответов. Он утешил ее. Поцеловал. Рука об руку они спустились по кирпичной лестнице к длинному «кадиллаку», в котором сидел Блэз и спокойно читал газету. Шофер открыл заднюю дверцу. Блэз поднял на них глаза:

— Все улажено?

Инид обняла Клея так, словно он шел на верную смерть. А что, очень даже может быть, что он идет на верную смерть, подумал Клей, мягко высвобождаясь из ее объятий и садясь на заднее сиденье. Шофер захлопнул дверцу. Теперь его отделяли от Инид металл и стекло. Ее губы продолжали шевелиться, но он не слышал слов через закрытое окно, к тому же заработал мотор. Когда машина тронулась, Инид большим глотком осушила стакан, который держала в руке, и побежала обратно в дом. Интересно, подумал Клей, суждено ли им еще когда-нибудь свидеться.

— Похоже, она снова начала пить?

— Пить? Не думаю. По-моему, она пила кока-колу.

— Когда она вышла, в стакане было виски. — Блэз констатировал это тоном бесстрастного наблюдателя. — Развода не будет?

— Не будет. По крайней мере в ближайшее время.

— Хорошо. — Оба замолчали. Машина выехала из Джорджтауна и свернула на широкую авеню, застроенную низкими зданиями с фасадами, имитирующими дерево или кирпич, совсем как на главной улице какого-нибудь городка на дальнем Западе. Они миновали «Народную аптеку» (желтым по черному) — одну из разветвленной сети городских аптек, столь же вездесущих, как и «Прачечные Палас», чьи отличительные цвета были пурпурный с золотым, или бело-зеленые одноэтажные кирпичные домики, известные под названием «Маленькие таверны». Это были ориентиры места, ставшего для Клея родным; он уже успел привыкнуть к этому городу, жизнь в котором текла медленно и лениво, — успел привыкнуть к его длинным, устремленным вдаль проспектам, застроенным общественными зданиями с колоннадой фасадов, и неожиданным трущобам, где жили чернокожие — в сумрачных кирпичных домах, построенных в те далекие дни, когда царствовал Маккинли и правил Марк Ханна. Но были тут и обсаженные деревьями элегантные авеню с небольшими круглыми площадями, чтобы сдерживать пушками ненавистную чернь, — таков был первоначальный замысел; и кто бы мог предвидеть, до какой степени разгуляется эта чернь — не на улице, нет, и не с винтовкой в руках, а в самом Капитолии, упиваясь видимостью, а иногда и реальным ощущением народовластия и предоставив площади своим нобилям, которые знай себе строили дворцы и не боялись никого, включая самого президента, которому они бросали обвинения в том, что он жаждет их погибели.

— Не хочется уезжать? — негромко спросил Блэз.

Клей кивнул:

— Но я должен это сделать. — Вышло так, будто он разыгрывает из себя героя, хотя он вовсе этого не хотел. К счастью, Блэз не истолковал его слова в таком духе: его слух был настроен на сугубо практический лад.

— Ты должен ехать, если хочешь, чтобы мы протолкнули тебя в конгресс.

Клей повернулся и взглянул на Блэза.

— Знаете, я страшно признателен вам за помощь, после всего того, что случилось между мною и Инид.

Блэз отвел глаза, явно смущенный.

— С Инид проблема. Мне не нравится, что она с собой делает. Эти ее запои. И этот военно-морской болван.

— Должно быть, я сам во многом виноват.

Клей пустил пробный шар, и Блэз немедленно откликнулся.

— Совершенно верно. И я бы не сказал, что ты очень хорошо управился с этим делом. Признаюсь, на меня произвело большое впечатление, когда ты позвонил мне и попросил совета, ни слова не сказав против Инид. Это меня просто восхитило. — Как и было задумано, с яростным удовлетворением отметил про себя Клей: его отчаянный стратегический ход имел успех. — Но вот она мне не нравится, слишком уж онавсе это раздула. Ну да будем надеяться, что все забудется к тому времени, когда ты вернешься домой героем.

Клей рассмеялся.

— Героем? За это не так легко поручиться.

— Я велел Гарольду Гриффитсу не спускать с тебя глаз. Он все время будет где-нибудь поблизости.

— Нельзя сказать, чтобы мы с ним особенно ладили.

— Это не имеет значения. — В холодных интонациях Блэза Клею слышался голос власти. — Если ты совершишь что-нибудь примечательное, Гарольд напишет, а я напечатаю. Я хочу, чтобы ты пошел далеко.

— Почему? — Простота, с какой это было сказано, требовала прямого ответа.

— Мы как-то уже говорили об этом — в Лавровом доме, несколько лет назад. — Блэз был предельно точен. — Я тогда еще сказал, что ничем не стану облегчать тебе продвижение в жизни. У меня были на это причины, и у меня есть свои причины теперь. Они сугубо личного свойства и, возможно, не особенно благовидны. — Блэз отвел взгляд. — Я сказал тебе, что хоть теперь я и богатей,— его хрипловатый голос искусно выделил курсивом пренебрежительное слово, — в свое время я хотел, в общем, того же, что и ты сейчас, и я своего добился. Своим собственным путем, который, наверное, и вполовину не так хорош, как твой. — Он нахмурился. — Если б республиканцы победили на последних выборах — у них заведомо не было шансов, но предположим, — я бы стал послом в Италии. Увлекательная работа, приятная жизнь, пришлось бы иметь дело с Муссолини, а это, наверное, было бы небезынтересно. — Некоторое время Блэз говорил о Муссолини, словно сожалея, что ему не пришлось быть послом президента Уилки в Италии. Потом он снова вернулся к прерванной теме. — Только, видишь ли, все это так, второй сорт.

— Быть послом в Италии?

Блэз кивнул.

— Для меня— второй. — Он констатировал это как факт. — Но на большее я и не могу рассчитывать, у меня нет будущего. Вот разве что продолжать в прежнем духе, что не так уж плохо. — Он изобразил на лице одну из своих внезапных улыбок. — А у тебя будущее есть. И оно может быть прямо-таки великолепным. Ты хоть сам-то это понимаешь?

— Да. — Клей не уступал Блэзу в горделивом прямодушии. — Я всегда это знал.

Блэз рассмеялся: