Дмитрий Липскеров - Русское стаккато — британской матери

— Понятно.

Доктор Вейнер делал вид, что пишет что-то на листке, а сам ждал повторного анализа и думал, что эта очень некрасивая женщина чем-то ему симпатична. Может быть, тем, что он ее в молодости встречал? А все, что отложилось в молодости, вызывает приязнь?

Лизбет тоже хранила молчание, была уверена, что анализ подтвердится и что у нее обнаружат какую-нибудь тяжелую болезнь. Она взяла себя за прядь волос и вытащила клочочек запросто. Вот и волосья лезут… Затем она принялась думать о Роджере, о том, как хорошо складывается жизнь сына и ничего, что он вдалеке от нее. Она сама наберется сил и съездит в Финляндию.

Принесли повторный анализ.

Доктор Вейнер проглядел его быстро, но долго не поднимал глаз, как будто все еще изучал.

А Лизбет смотрела на него и слегка улыбалась.

— Говорите, — произнесла мягко, насколько умела. Чувствовала, что ему сложно что-то сказать, он не хочет ее ранить слишком сильно сразу. А она совсем не боялась… — Говорите.

Доктор Вейнер оторвался от бумажек и спросил:

— Вы никогда не работали на атомных станциях?

Она хохотнула.

— Может быть, на подлодках атомных плавали или на ледоколах:

— Вы что, дурачитесь? — поинтересовалась Лизбет.

— Вовсе нет, — доктор был вполне серьезен.

Она развела большими руками…

— Вообще-то я работала в порту, — вспомнила Лизбет.

— На военной базе?

— Да нет же! В простом порту… Грузчиком… Он посмотрел на нее как на ненормальную.

— Не то! В зонах бедствий бывали?

— Нет…

— Ничего не понимаю! — доктор встал со стула и зашагал по кабинету.

— Да говорите же, в конце концов!

Он обернулся к ней, цокнул языком и сообщил, что подозревает у миссис Ипсвич лучевую болезнь, но вот только откуда она взялась, черт возьми?!!

— Что такое лучевая болезнь? — поинтересовалась Лизбет.

— Когда человек находится в зараженной радиацией зоне больше положенного времени, у него развивается лучевая болезнь!

— Я в таких местах не бывала.

— Может быть, съели что-нибудь из зараженной зоны? У вас есть родственники в России?

— В Греции. Это рядом.

Доктор Вейнер взял паузу и понаблюдал за Лизбет. Постепенно он пришел к выводу, что эта большая, почти уродливая женщина не понимает, какие, по меньшей мере, удручающие вещи он ей сообщает, или ей дано Господом столько сил, что она не устрашилась его ужасных предположений.

— Вы так не волнуйтесь, — пожалела доктора Лизбет. — Я не дура. Я знаю, что такое радиация и какой вред она может принести человеческому организму… Можно ли бороться с болезнью?

— Надо еще подтвердить ее!

— Так подтверждайте!

Лизбет поднялась с кушетки, вытащила из ноздрей тампоны и бросила их в урну.

— Пойду я.

— Завтра жду вас в девять!

Она обернулась с удивлением на такой приказной тон.

— Пожалуйста, — добавил доктор Вейнер. — И постарайтесь вспомнить, где вы нашли эту радиацию!..

Она вернулась домой и легла отдохнуть. Вспомнила, что уже более суток не ела. Насильно заставила себя подняться и дошла до кухни, где пожевала кусочек сыра с французским хлебом и выпила немного молока.

Опять легла. Задремала… А потом вскочила от пришедшей сквозь сон мысли. Сняла телефонную трубку и набрала номер справочной.

— Мне нужен прибор, который измеряет радиацию, — сказала она телефонистке. — Где я его могу приобрести?

— Счетчик Гейгера?

— Наверное… Да-да!

Она записала телефон и тотчас связалась с фирмой, торгующей необходимой ей вещью.

К ней выехал курьер, который после оплаты объяснил женщине, как использовать прибор, как за ним ухаживать и прочее.

Как только курьер отбыл, Лизбет подсоединила к прибору элементы питания и включила штуку, похожую на небольшой радиоприемник.

Она знала, где искать…

Со дня основания сыном лаборатории в дальнем крыле дома Лизбет никогда туда не заходила. Считала: если сын захочет, сам позовет…

Сейчас она шла по длинному темному коридору, слушая потрескивание счетчика, и ощущала себя уфологом, выслеживающим инопланетное существо.

Подошла к двери, покрутила ручку. Закрыто…

— В самом деле, — проговорила Лиз. — Что такое! — и с силой толканула дверь плечом. Раздался скрежет косяка, замок сломался, и дверь в лабораторию Роджера распахнулась.

Счетчик по-прежнему потрескивал вяло. Лизбет включила свет и оглядела огромную комнату, сплошь уставленную диковинным оборудованием. В ее сердце вошла гордость за сына, за то, что он самостоятельно справился с наукой и произвел на свет то, что ему нужно было…

Она добралась до печки, и здесь счетчик из еле живого превратился в стрекочущего кузнечика.

— Вот оно, — прошептала Лизбет и разглядела на стенке печи кусок какой-то горелой плоти, угли почти законсервировались. Присмотрелась внимательно, морщась от смертельного стрекота. — Гусь! — вспомнила она. — Новый год!

И тотчас бросилась вон. Не от страха, что хлебнет этой самой радиации, а опять к телефону, звонить сыну.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — сдерживая волнение, спросила Лизбет.

— Да, — удивился Роджер. — А что такое?

— Ты когда-нибудь кровь сдавал?

— Делаю это каждые три месяца.

— А когда в последний раз?

— Неделю назад… Да что такое?

— Все нормально?

— Абсолютно.

У нее слезы из глаз потекли от счастья. Она прижала счетчик Гейгера к груди и удивилась сама себе, что в организме обнаружилась душевная влага.

«Бедные японцы», — жалела жителей Хиросимы и Нагасаки Лизбет.

Она решила, что выделит миллион фунтов для разработки новых методик лечения лучевой болезни. На том и успокоилась. Видела себя в зеркале огромной, с тяжеленным задищем, и была уверена, что плоть справится с болезнью!

А Роджер, до звонка наблюдавший пьяную голую Лийне, теперь думал, что мать его потихоньку сходит с ума… Как Лийне похожа на его мать…

Роджер с Лийне поехали в Россию, вернее на самый край ее, только через три года. Они находились в составе делегации «Дружба с Коловцом» и тряслись в русском вертолете над озером Ладога. Их кидало и бросало в воздушные ямы. Роджер смотрел на крутящиеся лопасти машины и был уверен, что они отвалятся…

Наконец сели на бетонную площадку, где их встречали.

— Это отец Михаил! — показывала сквозь иллюминатор Лийне на монаха с посохом, вокруг которого столпилась братия, послушники и вольнонаемные. — Настоятель…

По салону вертолета скакал молодой переводчик и предупреждал тех, кто в первый раз, что православные крестятся справа налево.

А потом состоялась трапеза, на которой угощали ладожской ухой.

Роджер, не переваривающий рыбу в супе, особенно под чтение церковных поучений, тихонько встал и вышел из трапезной. За ним поспешила Лийне, которая щебетала, что знает монастырь как свои пять пальцев и покажет Роджеру все его достопримечательности.