Барбара Пим - Лекарство от любви

«Боже, что я мелю такое! — в ужасе подумала Далси. — Я сейчас говорю точь-в-точь, как моя служанка мисс Лорд, которая, наслушавшись всяких телевизионных проповедников, просто обожает разглагольствовать о помощи ближним и важности благотворительной деятельности в приходе».

— Взгляните! — Виола снова переключилась на столик, за которым восседал предполагаемый брат Элвина Форбса. — А к нашему священнику подсел какой-то его приятель. Ужас! Он заявился сюда в гамашах! Наверное, какой-нибудь архидиакон, не иначе.

— Ну, как впечатления, Готорн? — зычным голосом выкрикнул предполагаемый архидиакон, поудобнее устраиваясь за столиком.

«Готорн! — разочарованно подумала про себя Далси. — Значит, они обе ошиблись, и этот жизнелюбивый священник отнюдь не брат Элвина Форбса».

— Мне рассказывали, что мальчишка начинал свой путь в искусстве в качестве хориста, — продолжал вопить на весь буфет священник в гетрах. — Пел в церковном хоре. Готов побиться об заклад с кем угодно, через год от его популярности не останется и следа. Голову даю на отсечение!

В этот момент к их столику подошла официантка и поставила перед священнослужителями блюдо с новой порцией пирожных и свежий кофе.

— Пора домой! — поднялась со своего места Далси, несколько удрученная тем, что ее версия насчет Невила Форбса оказалась ложной. И вообще, культпоход в галерею принес больше разочарований, чем положительных эмоций. А тут еще эта встреча с Морисом. Не то, чтобы она все еще любила его. Нет, ее чувства к нему уже давно перегорели. Просто в свое время он причинил ей столько страданий, что даже спустя почти год видеть его было все еще больно. Но ничего, попыталась она обрести прежнее присутствие духа, скоро это должно обязательно пройти. Она найдет в себе силы перевернуть эту страницу в своей жизни, и тогда их отношения с Морисом, наконец, окончательно станут прошлым.

Сказать по правде, Далси никогда не страдала гипертрофированной привязанностью к своим родственникам. Конечно, чувство долга и все такое побуждали ее время от времени навещать дядю Бертрама и тетю Гермиону, но визиты эти случались крайне редко, были короткими и нерегулярными. Однако близилось Рождество — вполне уместный предлог для очередного посещения. Что мешает ей вручить старикам подарки лично вместо того, чтобы отправлять их по почте? К тому же, она все уже рассчитала. Если она нагрянет в гости пораньше, а ужинают дядя с тетей ровно в семь, и если не станет вести с ними нескончаемые разговоры обо всем на свете, то она вполне может успеть на обратном пути заглянуть еще и в церковь, в которой служит Невил Форбс. Ведь судя по карте, церковь находится в двух шагах от дома ее родственников.

И дядя, и тетя были ревностными прихожанами. Правда, у каждого были свои религиозные пристрастия. Так, дядя числился приверженцем англиканской церкви, тетушка же, как подозревала Далси, исключительно в пику своему брату, придерживалась взглядов евангелистов. В отличие от брата, преподававшего в свое время в педагогическом колледже, ей никогда не нужно было зарабатывать себе на жизнь. А потому все свое личное время тетя Гермиона с превеликим удовольствием тратила на всевозможные заседания в различных комитетах и обществах или на занятия той самой благотворительной деятельностью, о которой толковала мисс Лорд, но уже исключительно в своем приходе.

И вот промозглым ноябрьским вечером Далси отправилась в гости к родственникам. Респектабельный особняк в викторианском стиле, парадное крыльцо в обрамлении живой изгороди из аккуратно подстриженных лавров. Она нажала на кнопку звонка и принялась терпеливо ждать, когда ей откроют. Ждать пришлось довольно долго. Миссис Седж, домоправительница и по совместительству кухарка, скорее всего, занята приготовлением ужина на кухне, которая располагается в цокольном этаже, а потому звонка точно не слышит. Наконец, после нескольких минут, показавшихся Далси вечностью, дверь открывает ей сама тетя Гермиона. Она в зимнем пальто и в кокетливой маленькой шляпке, отороченной мехом.

— Прошу простить меня, деточка! — торопливо роняет тетя на ходу. — Я разговариваю по телефону. Раздевайся и проходи в гостиную. Погрейся пока у камина.

Далси устраивается прямо на коврике возле огня и начинает рассеянно листать стопку старых журналов, лежащих рядом на небольшом кожаном пуфике.

— Да, она станет вам настоящей моральной опорой, — долетают до нее из холла обрывки телефонного разговора. «Интересно, с кем это тетя общается в таких непривычно напыщенных выражениях? И кто кому может стать моральной опорой в наше тяжкое время?»

— Ах, это наш викарий! — объявляет тетя в унисон ее мыслям, появляясь в гостиной и на ходу снимая пальто. — У него сегодня днем скончалась сестра.

— Печально.

— К счастью, его старшая сестра пока еще жива и даже живет вместе с ним. Не сомневаюсь, в сложившихся обстоятельствах, она примет весь удар на себя и станет настоящей моральной опорой своему младшему брату.

В этот момент в гостиной появляется дядя Бертрам, маленький, гораздо ниже своей сестры, кругленький, со всегдашним озабоченным выражением лица. Подстриженные ежиком седые волосы топорщатся в разные стороны.

— Привет, Далси! Кто кого подпирает, позвольте осведомиться?

— Я говорю ей, что после смерти младшей сестры Глэдис Мейси станет просто незаменимой помощницей для нашего викария.

— Вот как? А его сестра умерла? Почила в бозе, так сказать?

Гермиона метнула рассерженный взгляд в сторону брата, потом рывком сняла шляпку и, бросив ее возле зеркала, висящего над камином, принялась поправлять прическу.

— Это зеркало, — нашла она наконец повод излить собственное раздражение вслух. — Такое неудобное! Слишком высоко повесили.

Да уж теперь какой смысл его перевешивать? Все равно ведь скоро съезжать.

— Как? Вы собираетесь продавать дом? — воскликнула Далси, мгновенно испугавшись перспективы того, что родственники могут объявить ей о своем желании жить вместе с ней.

— Да. Этот дом всегда был слишком велик для нас двоих. А уж для меня одной…

— Как одной? А дядя Бертрам?

— А твой дядя Бертрам собирается к своим закадычным дружкам в монастырь. Те уже дали согласие приютить его в своей обители.

— Дядя, неужели вы собираетесь стать монахом? — недоверчиво уставилась на него Далси.

— Ну, не сразу, конечно. Вначале я поживу в монастыре какое-то время на правах гостя, но потом, постепенно, с течением времени, кто знает? Вполне возможно, я созрею для того, чтобы принять постриг. Одним словом, поживем — увидим. А пока буду жить в гостевом домике. Я уже в нем много раз останавливался. Там очень уютно: центральное отопление, кормят вкусно, а главное, моя дорогая, — никаких женщин.