Си Джей Уотсон - Прежде чем я засну (ЛП)

- Ты же уже нарезала лук, - безжизненно произнёс он. Просто констатируя факт без всяких украшений.

- Я знаю, но... мы всё равно можем сделать отбивные?

- Как хочешь, - сказал он и повернулся, чтобы выйти. - Я накрою на стол.

Я не ответила. Я не поняла, что это было, что я сделала и сделала ли что вообще. Я вернулась к луку.

Мы сидели друг напротив друга. И ели в тишине. Я спросила его, всё ли в порядке, но он пожал плечами и ответил, что да.

- Просто долгий день, - это всё, что он мне сказал, добавив лишь, в ответ на мой ждущий продолжения взгляд. - На работе.

Обсуждение закончилось прежде, чем начаться. И я подумала, что лучше рассказать ему о дневнике и докторе Нэше. Я начала неохотно есть, стараясь не волноваться. "В конце концов, - говорила я себе. - Он тоже имеет право на плохие дни". Но тревога всё равно грызла меня. Я чувствовала возможность улизнуть от разговора и не знала, проснусь ли я завтра с той же убеждённостью, что это правильный поступок. В конечном итоге я не смогла больше выносить этого.

- Но мы хотели детей? - спросила я.

Он вздохнул.

- Кристина, а мы должны были?

- Извини.

Я до сих пор не знала, что говорить и говорить ли вообще. Может быть, лучше просто пустить всё на самотёк. Но я поняла, что не могу сделать этого.

- Просто сегодня произошло кое-что очень странное.

Я пыталась придать голосу легкомысленности, беззаботности, которой у меня не было и в помине.

- Я кое-что вспомнила.

- Кое-что?

- Да. Я не знаю...

- Продолжай, - сказал он и наклонился вперёд неожиданно напряжённый. - Что ты вспомнила?

Мои глаза были направлены на стену позади него, на фотографию, висящую на ней. Чёрно-белое изображение. Крупным планом лепестки цветов с каплями воды на них. Она выглядела дёшево. Как будто ей место в каком-нибудь универмаге, а не в доме, где живут люди.

- Я вспомнила, что у меня был ребёнок.

Он откинулся на спинку стула. Его глаза сначала широко раскрылись, а затем закрылись. Он набрал в лёгкие воздух и долго его выдыхал.

- Это правда? У нас был ребёнок?

"Если он сейчас соврёт, - подумала я. - То я даже не знаю, что делать дальше". Наверное, буду спорить с ним. Расскажу ему всё в неконтролируемом порыве излияния. Он открыл глаза и посмотрел в мои.

- Да, - ответил он. - Это правда.

Он рассказал мне об Адаме, и на меня нахлынуло облегчение. Облегчение, граничащее с болью. Все эти годы потеряны навсегда. Все эти моменты, о которых я не помню, уже никогда не вернутся. Я почувствовала, как внутри меня нарастает возбуждение, пока не выросло до таких размеров, что было способно поглотить меня.

Бен рассказал мне о дне рождение Адама, о его детстве, его жизни. Куда он ходил в школе, в каких рождественских пьесах играл. О его способностям к футболу и лёгкой атлетике, о его разочаровании в результатах экзаменов. О его девушках. О плохой компании, с которой он по ошибке связался. Я задавала вопросы, а он отвечал на них. Кажется, он был счастлив поговорить о сыне, его плохое настроение, словно смыло воспоминаниями.

Я поняла, что сижу с закрытыми глазами, а он говорит. Картинки нахлынули на меня, изображения Адама, меня, Бена, но я не могу сказать, были ли они воспоминаниями или воображением.

Когда он закончил, я открыла глаза и какое-то время пребывала в шоке, оттого, кто сидит передо мной, оттого, каким старым он стал, насколько он отличается от того молодого отца, которого я представляла.

- Но здесь нет его фотографий, - сказала я. - Нигде.

Ему было не по себе.

- Я знаю. Ты расстроишься.

- Расстроюсь?

Он ничего не ответил. Возможно, ему не хватало сил рассказать мне о смерти Адама. Он выглядел разбитым. Опустошённым. Я почувствовала себя виноватой за то, что сделала с ним, за то, что продолжаю делать с ним каждый день.

- Ничего. Я знаю, что он мёртв.

Он выглядел удивлённым. Сбитым с толку.

- Ты... знаешь?

- Да, - сказала я и уже собиралась рассказать ему о своём дневнике, о том, что он уже всё мне рассказывал, но не сделала этого. Его настроение всё ещё было хрупким, в воздухе висело напряжение. Это могло подождать.

- Я просто чувствую это.

- В этом есть смысл. Я тебе уже рассказывал об этом.

Конечно же, это было правдой. Как и то, что он уже рассказывал мне о жизни Адама. И всё же, я поняла, что одна история мне кажется настоящей, а вторая - нет. Я поняла, что не верю, что мой сын мёртв.

- Расскажи мне ещё раз, - попросила я.

Он рассказал о войне, о дорожной мине. Я слушала настолько спокойно, насколько могла. Он рассказал о похоронах Адама, о залпе выстрелов над гробом, покрытым британским флагом. Я попыталась выдавить воспоминания, пусть даже такие тяжёлые, такие ужасные, как эти. Но ничего не вышло.

- Я хочу пойти туда. Я хочу увидеть его могилу.

- Крис, я не уверен...

Я поняла, что поскольку у меня нет воспоминаний, мне нужно увидеть доказательство того, что он мёртв или я так и буду носить в себе надежду, что он жив.

- Но я хочу. Я должна.

Я думала, что он может сказать, нет. Может сказать мне, что он думает, что это не очень хорошая идея, что это может слишком сильно меня расстроить. И что мне тогда делать? Как я могу его заставить? Но он ничего такого не сказал.

- Пойдём на выходных. Обещаю.

Облегчение, смешанное с ужасом, заставило меня онеметь.

Мы убрали тарелки. Я стояла возле раковины, опускала блюда, которые он передавал мне, в горячую мыльную воду, натирала их, передавала ему обратно, чтобы он их вытер. Всё это время я избегала смотреть на отражение в окне.

Я заставляла себя думать о похоронах Адама, представить, как я стою на траве в пасмурный день, рядом с земляной насыпью, глядя на гроб, подвешенный над дырой в земле. Я попыталась представить залп выстрелов, игру одинокого трубача, и нас, семью, его друзей, всхлипывающих в тишине. Но не смогла. Это было не так давно, и всё же, я ничего не увидела. Я попыталась представить, что я должна была чувствовать. В тот день я бы проснулась, даже не зная, что я мать, поэтому Бену сначала пришлось бы меня убедить, что у меня есть сын, и что оставшуюся часть дня мы будем хоронить его. Я представила не ужас даже, а онемение, неверие. Ощущение нереальности происходящего. Разум может принять многое, но вряд ли справится с таким, уж точно не мой. Я представила, как мне говорят, что надеть, ведут из дома к ожидающей машине, усаживают на заднее сидение. Возможно, пока мы ехали, меня мучил вопрос, на чьи похороны мы едем. Вероятно, я чувствовала себя так, как будто на свои.