А. Аншба - Абхазские рассказы

Младший, Джат, ростом был ниже брата, но природа и его не обидела — одарила могучими плечами и грудью, крепкими и сильными мускулами. А в бесстрашии Джат не уступал бешеной собаке. По наущению Хабыджа, который крепко держал его в руках, Джат наделал немало темных дел: грабил людей на проселочных дорогах и всегда носил за поясом веревку — на случай, если встретится чужая скотина.

Однажды ночью ударил мороз и так сильно сжал землю в своих ледяных объятиях, что, казалось, она треснет и распадется на части. В такую ночь спят только в теплых домах. А бедняки, в своих худых жилищах, ворочаются на постелях и поджимают ноги, чтобы хоть как-нибудь согреться.

Джат встал на этот раз раньше обычного. Только начинало светать. Он разложил в кухне костер, потом натянул поверх длинных шерстяных носков тугие чувяки из коровьей кожи и влез в длинную шерстяную блузу. Только после этого он немного согрелся.

Медленно поднималось багровое солнце, освещая сад, потом окрестные леса и, наконец, поля и луга. Постепенно все ожило, теплый, утренний парок, пронизанный солнечными лучами, потянулся к небу.

В кухне собрались Джанхват, Хабыдж и его мать, которая зябко куталась в черную шаль. Они сели в кружок у огня. Джат хотел идти выпускать скотину, когда открылась дверь и вошел Чикмыж, близкий родственник братьев. Даже собаки не залаяли, так тихо вошел он. Джат и Джанхват обрадованно поднялись навстречу гостю, которого почитали. Стряслась какая-нибудь беда, если Чикмыж пришел в такую рань.

— Нет ли у тебя неприятностей? — спросил Джат.

— Дa, — со вздохом ответил Чикмыж, — тяжко заболел отец. Надо скорей везти его в Очамчиры. — И сказал нерешительно:

— А денег не хватает... Все, кроме Джанхвата, поняли, что он пришел просить взаймы.

— Э! Жалко старого Едги, — с притворным сочувствием откликнулся Хабыдж. — С его хилым здоровьем опасно болеть. — И сделал вид, что не догадывается, зачем пришел Чикмыж.

— На дворе резкий ветер, смотрите, как бы в дороге не застудить старика, — сказал Джанхват.

— А-а! Какое несчастье! Чем же он болен? — участливо покачала головой мать Хабыджа.

Чикмыж стоял, понурив голову. «Если люди так любезны, думал он, — это означает, что они не откажут в помощи».

— Деньги мы тебе дадим, — неожиданно сказал Джат.

Лицо Чикмыжа прояснилось.

— Вот это хорошо, дети мои. Люди должны помогать друг другу в беде, — похвалил Хабыдж Джата и добавил с теплотой в голосе: — Дайте Чикмыжу денег, дайте, если они у вас припасены...

Чикмыж понял, куда клонит Хабыдж. Лицо его снова потемнело.

Джат нахмурился.

— Я сказал о деньгах, надеясь на тебя, — сказал он Хабыджу с явной обидой.

Хабыджу, видимо, тоже показались обидными собственные слова. Он стал оправдываться. — Откуда у меня деньги, молодой человек? Ты же сам знаешь, что я гол, как сокол.

Джат вспыхнул, но не стал спорить.

— Я думал, что у тебя есть деньги, — заметил он. — А Чикмыж родня нам...

— Были бы деньги, почему не дать?.. Твой родственник, это все равно, что мой родственник. Ты не первый день меня знаешь.

— Знаю, давно знаю, — сердито буркнул Джат и кинул полено в огонь.

Наступило молчание.

Наконец Чикмыж вполголоса обратился к Хабыджу:

— На тебя я надеюсь больше, чем на них, почтенный Хабыдж.

И верю, ты не откажешь. Сам знаешь, что это такое; когда несчастье постучится в дверь. А я готов платить проценты.

— A-a!.. Зачем так говорить, сынок? И не стыдно предлагать мне проценты, словно чужому человеку? Да будь у меня деньги, клянусь вот ими, моими сыновьями, не думая ни минуты, положил бы их в твой карман. Я одалживал деньги посторонним, а ты свой! Но поверь, сейчас нет ни копейки. Хабыдж еще раз поклялся именами Джата и Джанхвата, еще раз посочувствовал Чикмыжу, а денег так и не дал.

— Делать нечего. Счастливо вам оставаться, — сказал Чикмыж и, понурившись, вышел.

Джат не на шутку обиделся. Сколько раз он слышал от Xaбыджа: «Нет у меня родных ни сына, ни дочери, вы — мои cыновья, и на вас вся моя надежда!» Сейчас выпал случай убедиться, что все это были пустые слова.

«Если он не хочет помочь в тяжелую минуту родному человеку, если отказывается ссудить несколько рублей, то какой же он нам «отец»? Так думал Джат. Раздражение против Хабыджа все сильнее росло в нем. «Он бессовестный, низкий и лживый человек!» — таковы были плоды его невеселых размышлений.

Хабыдж догадался о мыслях Джата. Как будто ничего не произошло, он сказал с наигранной бодростью: — Ну, дети, сегодня будем возить дрова! Смотрите-ка, погода начинает портиться. Видно, много снега выпадет в этом году. Чтоб нам после не мучиться, давайте-ка заранее запасемся дровами и соломой.

— Арба и буйволы готовы. Дрова и солому мы привезем. За этим дело не станет. Но сначала я должен высказать тебе свою обиду, — сказал Джат, заметно волнуясь.

— Что случилось, мальчик? Кто-нибудь оскорбил тебя? Сказал недоброе слово?

— Ты меня обидел.

— Я? Когда, мальчик? Что я сделал?

— Быстро забываешь... Почему не дал денег Чикмыжу? Ты же знаешь, он нам не чужой.

Хабыдж ответил с вкрадчивой лаской:

— Да есть ли у меня кто-нибудь ближе вас на свете! Вы для меня родные сыновья, вы и только вы! Я сам воспитал вас. Оглянись на мое хозяйство: и дом, и двор, и забор, и скот — все ваше, все для вас. Деньги, одежда, утварь, все мое богатство — только для вас!

Джат ответил сухо:

— Нехорошо. Твоя скупость оттолкнет от нас друзей и родных. Что скажут о нас люди?

— Да нет же, сынок, я сердечно люблю Чикмыжа. Но вы, мои воспитанники, все-таки дороже. Деньги, если даже они и припрятаны у меня, я берегу для вас про черный день!

Но все уговоры Хабыджа уже не действовали на Джата. Обида холодным свинцом легла ему на грудь.

А Хабыдж не унимался:

— Да, сынок, эти деньги ваши, и никому другому я их не отдам. Да сохранит вас великий бог мне на радость!

И Хабыдж, подняв глаза к потолку, забормотал молитву.

И снова пришла весна. Снoвa ласково и нежно грело солнце зазеленевшую землю. В такую пору и дышится и работается хорошо.

Джат и Джанхват задумали обнести новой изгородью вспаханное поле, чтобы уберечь его от скота. В лесу они нашли подходящее дерево. Джат полез на него, чтобы нарубить крупных вeток для кольев. Джанхват тут же, неподалеку, принялся рубить хворост. Работа двигалась споро. Увлекшись ею, Джат поскользнулся на суку и полетел вниз головой. Руки его беспомощно схватили воздух, и он грохнулся прямо на острие только что отточенного кола, торчавшего, как назло, у подножья дерева.

Раздался его короткий вопль. Со всех ног бросился Джанхват к брату. Тот лежал неподвижно. Слезы хлынули из глаз Джанхвата. Вот когда пришла настоящая беда, обрушилось истинное горе! Джат с трудом раскрыл глаза.