Людмила Анисарова - Библиотекарша

Рита занималась репетиторством. И делала это очень хорошо: профессионально, увлеченно и с полной отдачей. Так ей казалось. Уставала, правда, страшно. После каждого занятия она была как выжатый лимон: не было сил ни читать, ни думать, ни тем более общаться с кем-нибудь или готовиться к завтрашней лекции. Хотелось тихо полежать, восстанавливая отданную энергию, чего, разумеется, никогда сделать не получалось. И приходилось и читать (точнее, что-то срочно подчитывать), и думать, и общаться (кто-то звонил, кто-то заходил), и готовиться к завтрашней лекции. А еще: готовить, стирать, убирать, зашивать носки шестилетнему сыну Аркаше и тридцатишестилетнему мужу Саше.

Рите тоже было тридцать шесть. И была она человеком очень успешным. Заканчивая в свое время литфак пединститута, Рита знала, что в школу не пойдет, а будет работать здесь же, на кафедре методики преподавания русского языка. Не потому, что там мама, папа или еще кто-то (папы у Риты и не наблюдалось никогда, надо сказать), а просто — умная, активная, заметная. Кому, как не ей, должны были предложить остаться работать в институте? Не за горами была аспирантура, а там — и блестящая досрочная защита. Все у Риты получилось быстро и красиво. Замуж она, правда, вышла поздновато — в тридцать. Но ведь вышла же. И сына родила. «Все успела. Молодец!» — говорили про нее.

Она действительно все успевала. Кроме института (где она всегда была на высоте), кроме дома (чистота идеальная — с пола есть можно), у Риты еще было: репетиторство (муж-инженер получал крохи, и приходилось выкручиваться ей, Рите), бассейн (два раза в неделю — и никаких отговорок!), театр (не пропускала ни одной премьеры) и, наконец, книги. Она читала-перечитывала взаимоисключающих друг друга Достоевского и Чехова, любила Короленко и Бунина и еще много чего, куда не входили иностранная литература и любое современное чтиво, будь то любовные романы или детективы. То есть признавала только классику, причем русскую. Такая уж она, Рита, была.

То, что ее хватало на все, объяснялось подругой Леной Зориной очень просто: «Типичный Стрелец: ни убавить, ни прибавить». Зорина была помешана на астрологии и психологии одновременно. Кроме диплома учителя русского языка и литературы, она имела диплом практического психолога и выучилась бы еще и на астролога, но этому, кажется, не учили, во всяком случае, в их городе. Лена любила покопаться в характерах, поступках и чувствах знакомых, малознакомых и вовсе не знакомых ей людей, пытаясь все объяснить, классифицировать и подогнать под астрологические или психологические схемы. При этом она умела показать любому человеку его значительность и исключительность. Дейл Карнеги Ритиной подруге просто в подметки не годился со своим чужеземным прагматизмом. И если появившаяся в конце 80-х его книга для всех была откровением и руководством к действию, то Лене Зориной учиться у хитроумного американца было нечему: она все делала именно так, как он советовал, только гораздо лучше — потому что искренне (иначе она просто не умела).

От Лены Зориной Рита всегда уходила окрыленной: вот какая она, Ритка, молодец! Все умеет, все успевает, всего добивается! Правда, Рите не очень нравилось, что все Ленины объяснения ее, Ритиных, заслуг имеют явный крен в сторону звезд и сама она вроде как ни при чем. Но приходилось мириться. Больше-то никто тебе не скажет, какая ты есть необыкновенная. Поэтому Рита каждый раз терпеливо выслушивала, что Стрелец (знак огня) — это: неиссякаемые жизненные силы — раз, энергия — два, целеустремленность и здоровый авантюризм — три, честолюбие — четыре. А год рождения какой? Быка! А это вам тоже не фунт изюму, а трудолюбие и выносливость. Если сама Лена Зорина — Водолей и Свинья, то вот вам, пожалуйста, и все вытекающие отсюда последствия: нерешительность, низкая самооценка, неумение добиться чего-то стоящего в этой жизни.

«Ну про Водолея — понятно. Знак воздуха, значит, все неопределенно и эфемерно. Но Свинья-то тут при чем?» — думала Рита.

Правда, думала она об этом не очень сильно, потому что боялась пропустить в материализованном в слова потоке зоринских мыслей главное — про себя, любимую.

Слушать Зорину, несмотря на всю астрологическую чушь, которую она несла, Рите всегда было сладко. Расслабляешься и балдеешь, как под умелыми руками массажистки. Приятно, когда разминают все твои составляющие и не забывают при этом отмечать их неординарность и положительность одновременно.

Понятно, что для общения с Леной Зориной время у Риты находилось всегда. Находилось оно и у других знакомых Лены. Все тянулись к ней за объяснением своих поступков, хороших, не очень хороших, а иногда и откровенно плохих. Самим изобрести поэтичные оправдания «измен, соблазнов и грехов», как поет Жанна Бичевская, не удавалось — а у Лены Зориной это получалось здорово. Поэтому близких и неблизких подруг и друзей, прием которых велся в перерывах между домашними делами и параллельно им (Лена не работала в общепринятом смысле этого слова — она тихо и мужественно везла воз, с которого весело свешивали ноги муж и двое сыновей-подростков), было много. Слишком много. Лена это понимала, но сделать уже ничего не могла. Ее искренним интересом к людям беззастенчиво пользовались все: от соседа-алкоголика Сережи («…Не, Лен, ну ты понимаешь, я ж к ней по-человечески, а она — в душу харкать. Лен, ну скажи…») до одноклассниц младшего сына («Теть Лен, как нам мальчиков поздравить на 23 февраля?»).

Рита искренне жалела подругу, призывала ее отвадить всех от своего дома, советовала больше быть одной, не вживаться постоянно в чужие проблемы (своих хватает!), но сама же, первая, бежала к ней и с плохим, и с хорошим.

В тот день, когда началась эта история, Рита встала очень рано. Это была суббота, Саша с Аркашкой еще вчера вечером уехали на дачу к свекрови. Рита с ними не поехала не только потому, что не очень хотела, а главным образом потому, что у нее, как всегда, было великое множество дел. Главное: написать сочинение к завтрашнему занятию с мальчиком, который поступает в мединститут.

Рита часто своим ученикам диктовала или давала переписывать готовые, написанные ею самой сочинения. Обычно она делала ставку на авторов первой половины девятнадцатого века. Что-нибудь да будет на экзамене. Не Пушкин — так Лермонтов, не Грибоедов — так Гоголь. Схема была достаточно проста. Этих четырех нужно пропахать так, чтобы написать любую тему, как бы она ни была сформулирована. И Рита учила тому, чему в школе обычно не учат: конструировать тему из готовых смысловых блоков.

— Вот смотрите, — говорила она (Рита всегда обращалась к ученикам на вы), — в этих сочинениях (она давала отпечатанные листочки) очень много общего, иногда повторяются целые куски, но каждое точно соответствует обозначенной теме. Тема — это вопрос, на который нужно ответить. Ответить развернуто, грамотно, убедительно.