Пер Энквист - Визит лейб-медика

Фру фон Плессен очень спокойно разговаривала с этой растворившейся в слезах пятнадцатилетней девушкой.

— Идите к Его Величеству маленькими неторопливыми шагами, — напутствовала она. — Идите, не поднимая глаз, отсчитайте пятнадцать шагов и поднимите взгляд, посмотрите на него, лучше с легкой, застенчивой, но счастливой улыбкой, пройдите еще три шага, остановитесь. Я буду находиться позади, в десяти шагах.

Девушка, плача, кивнула и, всхлипывая, повторила по-французски:

— Пятнадцать шагов. Счастливая улыбка.

К состоявшейся в начале года коронации король Кристиан VII получил в подарок от своего гувернера Ревердиля собаку, шнауцера, к которому он впоследствии сильно привязался. В Роскиле, на встречу с маленькой англичанкой, он должен был прибыть в экипаже, в сопровождении большой свиты, прямо из Копенгагена.

В королевском экипаже, помимо Кристиана, сидели: бывший профессор Академии Сорё по имени Гульберг, учитель короля Ревердиль, а также придворный по имени Бранд — ему было суждено сыграть важную роль в последующих событиях. Гульберг, которому при обычных обстоятельствах не полагалось бы занимать место в экипаже короля, ибо его положение при дворе было еще слишком незначительным, оказался среди сопровождающих по причине, которая станет ясна из дальнейшего.

В экипаже находилась также и собака, все время сидевшая на коленях у Кристиана.

Гульберг, хорошо знакомый с классической литературой, написал к этой встрече объяснение в любви, в основу которого были положены отрывки из трагедии Расина, и давал в экипаже то, что Ревердиль называет в своих мемуарах «последними успокоительными инструкциями перед любовным свиданием».

— Начинайте мощно, — говорил Гульберг Его Величеству, который, казалось, почти ни на что не обращая внимания, с отчаянием сжимал в объятиях свою собачку. — Принцесса должна почувствовать сильную страсть Вашего Величества уже при первом свидании. Ритм! «Я склоняюсь пред богом любви… я СКЛОНЯЮСЬ пред богом любви…» Ритм! Ритм!

Атмосфера в экипаже была напряженной, а тик и телодвижения короля были временами менее контролируемыми, чем когда-либо. По прибытии Гульберг заметил, что собака не может присутствовать при любовном свидании двух королевских особ и ее следует оставить в экипаже. Кристиан сперва отказался выпустить собаку из рук, но потом его заставили это сделать.

Собака заскулила и позднее то и дело с диким лаем появлялась за окнами кареты. Ревердиль пишет, что это было «одно из самых ужасных мгновений его жизни. Мальчик же под конец казался столь апатичным, словно брел во сне».

Слово «страх» повторяется очень часто. В конце концов, принцесса Каролина Матильда и ее нареченный Кристиан VII все-таки исполнили все почти наилучшим образом.

Перед стеклянным павильоном расположился камерный оркестр. Вечернее освещение было великолепным. Площадь вокруг павильона заполнили тысячи людей; их сдерживали солдаты, в два ряда стоявшие на страже.

В одно и то же мгновение, под звуки музыки, юные королевские особы ступили в павильон. Они приближались друг к другу в точном соответствии с предписанием церемонии. Когда они стояли на расстоянии трех локтей друг от друга, музыка смолкла. Принцесса все время смотрела на Кристиана, но взгляд ее казался безжизненным или таким, словно бы она — и она тоже — брела, как во сне.

В руке Кристиан держал написанный на листе бумаги стих. Когда они, наконец, остановились друг против друга, он сказал:

— Я хочу сообщить Вам о своей любви, дражайшая принцесса.

После этого он ждал, что она произнесет хоть слово, но она только смотрела на него, храня полнейшее молчание. У него затряслись руки, но ему все же удалось собраться с духом, и он прочел данное Гульбергом объяснение в любви, написанное, как и его литературный образец, по-французски.

Тут она пошевелила рукой, возможно, по ошибке; но он воспринял это так, что ему пора заканчивать. Поэтому он прекратил читать и вопросительно посмотрел на нее. Через некоторое время она сказала:

— Спасибо.

— Может быть, уже хватит, — прошептал он.

— Да, хватит.

— Этими словами я хочу заверить Вас в своей страсти, — сказал он.

— Я питаю к Вам ту же страсть, Ваше Величество, — прошептала она, едва заметно шевеля губами. Ее лицо было крайне бледным, ее слезы были присыпаны пудрой, и лицо казалось словно набеленным.

— Спасибо.

— Тогда можно уже завершать церемонию? — спросила она.

Он поклонился. Музыка, по сигналу церемониймейстера, снова заиграла, и обрученные, оба объятые страхом, но двигаясь просто безукоризненно, начали свой путь навстречу главной церемонии, заключавшейся в приветствиях, прибытии в Копенгаген, свадьбе, их кратковременном браке и датской революции.

8-го ноября в 7.30 юная пара вошла в Дворцовую церковь в Копенгагене, где состоялось их торжественное бракосочетание. Празднования продолжались шесть дней. «С очаровательной английской королевой связываются неисчислимые надежды», — пишет в своем донесении в Лондон английский посланник.

Ее поведение все сочли безукоризненным.

Никаких претензий к Кристиану. Никаких вспышек, никаких ошибочных шагов. И полное отсутствие собаки на свадебной церемонии.

Кристиан, в своей все возрастающей растерянности, воспринимал жизнь во дворце как театр; то представление, в котором он участвовал вместе с маленькой англичанкой, было некой бытовой зарисовкой. В пьесе говорилось о безнравственности или о «праведности», как называл это Кристиан; но благочестием ли было вызвано распутство или же отвращением?

Какое сладострастие присутствует в тогдашних описаниях разврата и мерзости при датском дворе! Этот замкнутый мир придворных, содержанок, проституток и маскарадов, эти интриги во имя титулов и развлечений, а не работы, этот бесконечно длящийся танец цепляющихся друг за друга нелепых интриг, которые предстают перед потомками лишь в своих официальных версиях: в солидных, ученых и совершенных по форме письмах — естественно, на французском языке, — собранных в роскошные тома. Описание того, как актеры этого сумасшедшего дома в высшей степени натуралистично воплощали в жизнь непристойности, мерзость и распутство.