Манфред Грегор - Мост

«Не убий!» — гласит заповедь, и Альберт Мутц верил, что никогда в жизни, даже в помыслах своих, не нарушит ее. На раскрашенной иллюстрации к Ветхому завету, который стоял в книжном шкафу у матери, было изображено, как господь гневается на Каина, убившего Авеля. Каждый раз, когда маленький Альберт разглядывал картинку, его пугал испепеляющий взгляд бога. И он верил, что никогда в жизни никого не убьет.

Но когда ему было шесть лет, он задушил бы своего черного котенка, если бы вовремя не вошла его мать. Котенок мирно лежал у него на коленях, а когда ему захотелось соскочить и мальчик стал его удерживать, котенок вцепился коготками Альберту в руку. Альберт выпустил было его, потом схватил обеими руками и вне себя от боли и ярости стал душить.

Мать молча дала ему пощечину и оставила одного. Он стоял, а слезы градом катились у него по щекам. Но вдруг он почувствовал, что котенок, мурлыча, потерся об его ногу. В порыве раскаяния мальчик поднял его, прижался лицом к мягкой шерстке, и ему страстно захотелось как-нибудь загладить свою вину.

Мать с тихой ласковой улыбкой наблюдала за ним. За ужином она поставила перед сыном тарелку с картошкой и овощами и как бы между прочим заметила:

— А колбасу я отдала котенку. Ведь я правильно поступила, Альберт?

Он мужественно кивнул в ответ, хотя только что глотал слюнки в предвкушении вкусного ужина.

Вечером в постели он молился: «Добрый боженька, прости меня за то, что я мучил котенка, сделай так, чтобы котенок на меня больше не сердился». И добрый боженька доказал маленькому Альберту, что он услышал его молитву. Когда мать вошла в комнату, чтобы окропить мальчика святой водой, котенок тихонько прокрался за ней на своих мягких лапках, вспрыгнул на кровать, улегся на плечо Альберта, прижавшись бархатной спинкой к щеке мальчика, и замурлыкал. Альберт заснул, счастливый. А мать погасила свет и, выходя из комнаты, растроганно улыбнулась.

В тот день мальчик понял лишь одно: нельзя мучить животных. И когда два дня спустя к нему пришел товарищ и они вместе стали рассматривать мамины альбомы с фотографиями, возник спор. Оба хотели смотреть один и тот же альбом. И тогда Альберт, ослепленный яростью, схватил тяжелый альбом и изо всей силы ткнул им приятеля в живот. Тот завопил, будто его режут. Мать отшлепала своего отпрыска выбивалкой от ковра, которая в ту минуту оказалась у нее в руках.

На следующий день они пошли в церковь. Мать остановилась перед изображением жутких мучений грешников в чистилище. Мальчик долго смотрел на эту страшную картину, освещенную слабым светом мерцающих свечей.

— Что они делают, мама? — спросил Альберт с таким ужасом, что мать едва удержалась от улыбки.

— Они искупают свои грехи, Альберт.

— Что значит — искупают?

— Когда кто-нибудь совершит зло, то боженьке становится очень больно. Ведь боженька, создавший и тебя и меня, любит всех нас. И он не хочет, чтобы мы причиняли друг другу зло. Это его огорчает. Делать зло — значит совершать грех. А в грехах нужно каяться. Их следует искупать. Поэтому-то люди, которые совершают зло, испытывают страх. Это и называется нечистой совестью.

— Я никогда не буду больше делать зло, — пообещал Альберт. — Пойдем отсюда, мама! — И они вышли.

С тех пор минуло два года, мальчик получил в подарок духовое ружье, о котором давно и страстно мечтал. Его подарила одна из теток; мать была против такого подарка.

В коридоре квартиры Альберт устроил тир. На входной двери мать повесила толстый войлочный ковер и приколола к нему мишень.

Альберт стрелял, рядом стоял его приятель, тому тоже не терпелось стрельнуть хоть разок. Прождав с полчаса, он, наконец, сказал:

— Альберт, позволь и мне выстрелить!

Но Альберту хотелось сделать еще три выстрела, потом еще три и так без конца, пока приятель не потерял терпения. Он схватил ружье за ствол, Альберт держал его за приклад. Так стояли они некоторое время, вцепившись в ружье, и громко спорили, кому стрелять. Вдруг Альберт неожиданно резко рванул ружье к себе, и его приятель сразу же с ревом отступил. Мушка на конце ствола разодрала мальчику руку во всю ширину ладони.

Мальчуган орал, уставясь на рану, из которой на пол стекала струйка крови.

Альберт оцепенел. Он насмерть перепугался и чувствовал себя виновным. Забинтовав руку пострадавшему и сведя его к врачу, мать снова отколотила своего отпрыска.

Она всегда с болью в сердце решалась на подобные экзекуции.

Он мог посреди побоев вдруг сказать своим тоненьким голоском: «Хватит, мама!»

И она спешила поскорее выйти из комнаты.

Но она считала телесные наказания необходимыми. После обеда Альберт опять кинулся было искать ружье, но мать объявила ему:

— Я подарила его твоему другу, Альберт. Оно принесло ему столько страданий, что он вполне заслужил его. Ты согласен со мной?

И Альберт, снова проглотив слезы, храбро кивнул.

Жили они очень скромно. На те ограниченные средства, которые мать ежемесячно получала, она должна была не только вести хозяйство, одевать мальчиков и покупать им учебники. Ей приходилось еще и выплачивать долги мужа. Об этом она говорила неохотно…

Когда Альберту было около года, муж, суливший ей вначале золотые горы, бросил ее с малолетними сыновьями, оставив в наследство неоплаченные долги. Госпожа Мутц справилась с этим. Ее обаяние, мужество, а главное, сознание, что она нужна своим мальчикам, помогли ей. Самым памятным в ее жизни был тот день, когда ее Альберт праздновал свое десятилетие. Утром радио объявило, что немецкие войска вошли в Польшу для защиты каких-то там интересов Германии, потом восемнадцатилетний Конрад Мутц сообщил матери, что он подал заявление в офицерское летное училище, и, наконец, последний кредитор написал ей, что он готов удовлетвориться полученной им суммой и в дальнейшем имеет намерение жениться на госпоже Мутц, если последует ее благосклонное согласие.

И все это в один день! Вечером мать долго сидела у раскрытого окна, пытаясь понять, что же принес ей этот день. Хорошее или плохое? Для нее, пожалуй, хорошее. И все же страх перед войной, страх за старшего сына омрачал все. С нежностью глядела она на маленького Альберта, играющего на полу со своими солдатиками. «Слава богу, хоть его-то у меня не возьмут! Хоть он-то останется со мной!» — думала она.

Позже она написала последнему кредитору мужа обстоятельное письмо. Она благодарила его за великодушный поступок и давала понять, что его предложение льстит ей. Тем не менее, говорилось далее в письме, она видит цель своей жизни в том, чтобы поставить на ноги сыновей и сделать их достойными людьми. Она надеется, что может считать его своим другом, хотя и не имеет возможности принять его предложение.