Дейв Эггерс - Зейтун

Пока они говорили, Зейтун увидел, что батарейка в его мобильном сдыхает. Оба понимали, что как только она полностью истощится, у них исчезнет возможность общаться. Зейтун сказал:

— Ну пока.

— Пожалуйста, уезжай, — попросила Кейти. — Завтра же.

— Нет-нет, — сказал Зейтун, хотя его уже одолевали сомнения. Он никак не ожидал, что из-за урагана станет заложником в собственном доме. Еды хватило бы на неделю, а то и больше, но, похоже, дело оборачивается куда хуже, чем он предполагал.

— Пожелай от меня детям спокойной ночи, — сказал он.

Она обещала им передать.

Он выключил телефон, экономя батарейку.

Кейти все еще была за рулем. Она исчерпала все возможные варианты развлечений и уже собралась вернуться к сестрам, как ее мобильный снова зазвонил. Это был Аднан, сказал, что они с женой, Абир, в Батон-Руже, и им негде переночевать. Кейти спросила, где они провели прошлую ночь.

— В машине, — словно бы извиняясь, смущенно ответил Аднан.

— Боже мой! Дай мне подумать, что можно сделать.

Она решила, вернувшись, сразу же поговорить с Мэри Энн и Патти. Понятно, что в доме яблоку негде упасть, но у кого хватит совести заставить беременную женщину спать в машине?!

Кейти подъехала к дому брата в десять часов, во всех окнах было темно. Дети, за исключением Надимы, уснули в машине. Кейти их разбудила, стараясь не шуметь, провела в дом и уложила спать. Как только они угомонились, появилась Мэри Энн и набросилась на Кейти с упреками:

— Где вы пропадали весь день?

— В городе. Не хотели вам мешать.

— Ты что, не знаешь, какой дорогой бензин?!

— Я должна оправдываться? — взвилась Кейти. — Что-то не припомню, чтобы ты заправляла мою машину!

Кейти еле сдерживала гнев и обиду. Сначала сестры дали понять, что ее семья для них обуза, а теперь выговаривают за то, что они уехали! Она поклялась себе перетерпеть эту ночь, а назавтра придумать какой-нибудь выход. Может, уехать в Финикс, к Юко? На первый взгляд, план нелепый: стоит ли ехать за три-девять земель, когда под боком, всего в пятидесяти милях от Нового Орлеана живут ближайшие родственники? Но Кейти и раньше сбегала к Юко, почему бы не поступить так же?

Несмотря на то что страсти накалились, необходимо было поговорить с Мэри Энн про Аднана и Абир — как-никак сестра их хорошо знала, не раз с ними встречалась. Не могли бы они один раз переночевать в доме, а?

— Исключено! — отрезала Мэри Энн.

В темноте на втором этаже Зейтун, светя себе зажатым в зубах фонариком, разбирал кучу спасенных вещей. Расставил на полках книги. Сложил в коробки документы и фотографии. Ему попались снимки детей в раннем возрасте, снимки всей семьи, сделанные во время поездок в Испанию и Сирию. Он рассортировал их по годам, аккуратно упаковал в полиэтиленовые пакеты и сложил в пластиковую коробку.

В другой, старой, коробке он наткнулся на черно-белую фотографию в потрепанной временем рамке и задержался на ней взглядом. Давненько он ее не видел. На снимке он сам, его брат Луэй и сестра Закия пытались бороться с Мухаммедом, который был старше на восемнадцать лет; происходило это в спальне младших братьев в родительском доме в Джебле. В правом углу маленький, наверное, пятилетний Абдулрахман вырывал из громадного кулачища брата свои тоненькие пальцы.

Зейтун не мог оторвать глаз от лучезарной улыбки брата. Мухаммед был тогда на пике славы и успеха, да что там говорить, он был само воплощение успеха ! Самый знаменитый спортсмен за всю историю Сирии — один из лучших в мире пловцов на длинные дистанции на открытой воде. Его родина никогда рекордами в плавании не славилась — тем выше ценились достижения Мухаммеда. Он был призером соревнований в Сирии, Ливане и Италии. Мог проплыть без передышки тридцать миль в открытом море быстрее всех. Быстрее, чем итальянцы, англичане, французы или греки.

Зейтун поднес фотографию поближе к глазам. Бедный Мухаммед, подумал он, мы ведь ему житья не давали. Младшие братья и сестры ходили за ним по пятам, когда он бывал дома. Из-за соревнований — в Греции, Италии, Соединенных Штатах — он часто и подолгу отсутствовал. Его принимали главы государств, о нем писали в газетах и журналах по всему миру, называя его Человеком-торпедой, Нильским аллигатором, Чудом. Стоило ему вернуться домой, малыши, теряя голову от счастья, облепляли его как мухи.

А потом, в возрасте двадцати четырех лет, он погиб в автомобильной катастрофе в Египте, накануне заплыва в Суэцком канале. Зейтун до сих пор ужасно тосковал по старшему брату, хотя, когда Мухаммеда не стало, ему было только шесть лет. Все, что он знал про брата, он почерпнул из рассказов, фотографий и хвалебных статей. Не давал забыть Мухаммеда и памятник на берегу в их родной Джебле, в пяти минутах ходьбы от дома. Дети видели его по сто раз на дню, пробегая мимо по своим делам.

Зейтун сел и долго смотрел на фотографию, а потом убрал ее обратно в коробку.

В доме он спать не мог. Жара ночью усилилась, а выдерживать новоорлеанскую липкую духоту без кондиционера он и раньше не мог. Лежа на пропитанной потом простыне, Зейтун, кажется, придумал выход. Он порылся в стенных шкафах и нашел купленную несколько лет назад палатку. Прошлым летом, как только жара отступила, он установил ее на заднем дворе, и дети укладывались спать на свежем воздухе.

С палаткой в руках он вылез через окно Надиминой спальни на крышу. На улице было немного прохладнее из-за легкого бриза, время от времени взрезавшего застоявшийся воздух. Зейтун поставил палатку на плоской части крыши над гаражом, придавив по углам книгами и шлакоблоками. Потом притащил матрас из детской спальни и с трудом пропихнул его внутрь палатки. Небо и земля!

Лежа на матрасе, Зейтун прислушивался к движению воды. Все еще поднимается? Этого следовало ожидать. Более того, его бы даже не удивило, если бы утром в их районе вода поднялась до двенадцати-тринадцати футов.

Зейтуна окружала непроницаемая темнота; было бы тихо, если бы не собачий вой. Он несся со всех сторон: начали несколько голосов, к ним присоединились еще десятки. В районе у них многие держали собак, так что к лаю Зейтун давно уже привык. Ночью какая-нибудь одна разволнуется и давай гавкать, ей ответят другие, и такой устроят на несколько часов переполох, что не уснешь. Налаявшись вволю, собаки одна за другой затихали, и тогда воцарялась прежняя тишина. Но в эту ночь все было по-другому. Хозяева бросили своих питомцев, и те это знали. В их вое, раскалывающем ночь на мириады осколков, звучала растерянность и горькая обида.

Зейтун проснулся на рассвете и выбрался из палатки. Небо очистилось. Куда ни глянь, везде одно и то же: город ушел под воду. Как и все жители Нового Орлеана, Зейтун был осведомлен об опасности затопления города, окруженного с трех сторон водой и защищенного неудачно спроектированными дамбами, но то, что он увидел при дневном свете, превосходило любые ожидания. Единственное, что пришло ему на ум, это Страшный суд, Ной и дождь, длившийся сорок дней и сорок ночей. Однако вокруг все словно застыло в тишине. Ни звука, ни движения. Сидя на крыше гаража, Зейтун прочесывал взглядом окрестности, ища хоть какой-нибудь двигающийся объект: человека, или животное, или машину. Ничего.