Стефан Дени - Сестры

Вскоре я уже ждала Влада. Это произошло не совсем случайно. Я понимала, что ребенок от Барта не приведет ни к чему, кроме как к осложнениям. Поланд был сильно влюблен в меня, я была намного моложе, на двадцать лет моложе, чем Поланд, и Влад родился задолго до аннуляции церковью моего брака с Бартом в 1964 году. Мой развод длился с 1958 года.

Поланд не решался назвать своего сына Владимиром, тем не менее ничто не звучит более по-английски, чем иностранные имена. За Владом последовала Тини. Двое детей являлись для меня гарантией. У Поланда был наследник, наследница, и я могла рассчитывать, что он достаточно долгое время будет для меня именно тем мужем, который мне нужен. Когда Джеки во второй раз вступала в брак, меня спросили, на что должен быть похож идеальный супруг, и я ответила, что идеальный муж похож на его деньги: тихий, но всегда рядом, когда тебе нужен. Мне пришлось немало побороться, чтобы изъять эту фразу из интервью, поэтому возьмите на себя труд, вставьте ее в ваше, я испытываю отвращение к бесполезным творениям. Если вы согласитесь, то это чему-нибудь да послужит, я всегда так говорю.

После рождения мертвого младенца Джеки произвела на свет сына в том же году, позвольте уточнить, что и я. Естественно, это было намного более важное событие по причине того, что семья ее мужа так и ждала, что у нее ничего не получится. Его родители считали, что быть плодоносной кобылой — ее святое призвание, более того, они изучили Джеки вдоль и поперек, прежде чем дать свое согласие на свадьбу. В вечер бракосочетания, пока она ждала Триумфального Вступления Супруга в Спальную Комнату (они занимались любовью только дважды, и, как мне кажется, это было частью требуемых кланом предосторожностей, чтобы убедиться в ее девственности) и пока я держала ее за руку (мы были, мягко говоря, взволнованны) в номере отеля «Астория» (все происходило во время его избирательной кампании — свадебное путешествие пройдет по ходу дела), она рассказала, что его отчим, старый проказник, потребовал осмотреть ее в обнаженном виде. Разумеется, для того, чтобы получить представление. Старуха раздела Джеки, и они обследовали ее сверху донизу. Джеки впала в ступор. Тем временем ее жених наполнял свой бокал и подмигивал ей. Чин-чин. Об этом не говорят, но в 53-м это выглядело весело и многообещающее. Старик на законном основании разглядывал ее, приговаривая: «Хорошо, дорогуша, хорошо, дорогуша», она не знала, куда девать руки (а куда положили бы их вы?), а Старуха тем временем кружила в поисках подозрительного изъяна.

Они провели расследование и узнали об этой истории в Вассаре, но все же Джеки была девственницей и ее жених мог это подтвердить, потому что они занимались этим в отеле «Уолдорф» после полудня, как раз перед собранием Комитета по Финансированию Нашего Президента. Супруг Джеки предавался любовным утехам только в гостиницах — это была его вторая натура, и именно так он впоследствии представлял себе официальную резиденцию: отель, в котором можно переспать под защитой Секретных Служб.

Она не знала, что он изменял ей. Я имею в виду ее жениха. Она думала, что он прощается со своими подружками. Это не считалось изменой. Он прощался с ними, укладывая их в постель, чтобы оставить о себе хорошие воспоминания — это была точка зрения Джеки. Интересно, что она понимала под сексом? Ведь у нее никогда его не было.

Он переспал даже с этой язвой Ширли Лэнгаузер.

Даже с Ширли.

Она была лучшей подругой Джеки. Это произошло в тот же день, что и в первый раз с Джеки, но с Ширли — с утра, а с Джеки — после полудня. И с Ширли — в отеле «Пьер».

За первым разом последовал второй в «Реджент Плаза».

Впрочем, он не слишком задержался.

Там проходило собрание Комитета Женщин и Дочерей Америки.

Джеки родила своего первого ребенка почти при выходе из церкви. Я знала, что она станет матерью намного раньше меня. Она была в курсе, что ее муж изменял ей с актрисами. Джеки ходила смотреть фильмы с их участием, чтобы получить о них представление. Так она посмотрела все фильмы с Джиной Тайерни. Джеки писала мне об этом и тайком отправляла письма. «Глупо, что твоя сестра ходит в кино», — говорил в Лондоне мой муж, когда мы читали почту за завтраком. Но при всем том она была беременна. Когда Джеки потеряла ребенка, то хотела развестись. Она позвонила папе, который быстро примчался в Вашингтон, чтобы забрать ее и увезти к себе (куда, мне это было не известно и, по всей вероятности, ему тоже), однако вмешался Старик и дал Джеки миллион долларов.

Она предпочла зачать другого ребенка.

Блэк Джек, сказав на прощанье «до скорого», отправился обратно с двумястами тысячами долларов; в конце концов мы обе родили сыновей, а затем дочерей, но на этот раз с разницей в год — Тини самая младшая из четверых.

Все это время я жила в Англии. Джеки не приезжала ко мне в гости. Ее муж снова проводил избирательную кампанию, а она была одним из козырей.

Старухе пришлось провести со своим сыном беседу, хотя он стал осторожнее и больше не приносил в дом спички с логотипами гостиниц, в которых каждый божий день занимался сексом.

Как и следовало ожидать, Джеки одевала своих детей точь-в-точь, как я — своих.

Ее дети.

Я отправляла ей фотографии (и какие фотографии, так как я познакомилась с Питером Бирдом [10] Известный американский фотограф (р. 1938). ), и она наряжала их по образцу Влада и Тини.

Одна вещь, с которой я ничего не могла поделать и которая вначале очень сильно меня взволновала — это то, что у Джеки были чудесные отношения с моими детьми (а насколько слово «чудесный» относилось к нам, мне хорошо известно). Особенно с Тини.

У меня всегда были проблемы с Тини. Не настоящие проблемы, а проблемки.

Мне хотелось, чтобы мои дети воспитывались так, как следовало и как это делается в Европе. Я не желала, чтобы они росли, как американские дети. Я очень долго не возвращалась в Америку; во-первых, Поланд ненавидел Америку — в Нью-Йорке у него был такой же потерянный вид, как у спасательного круга, скитающегося в поисках какого-нибудь утопающего на горизонте, а во-вторых, я хотела, чтобы дети научились вести себя.

Мне хорошо известно, кем выросли дети Джеки.

Стоп. Прошу вас, не забегайте вперед.

Не об этом я хочу рассказать.

Я имею в виду то, что для своих детей я хотела не таких идеалов, как катание на дельфине.

Тини не могло усмирить ничто: ни доброта, ни назидания, ни приветливость, ни наказания.

Тини не могло усмирить ничто и никто, кроме Поланда.

И Джеки.

Когда ей должно было исполниться восемь, то на мой вопрос, что она хотела бы получить на день рождения, она ответила: «тетю Джеки».

Мы подарили ей пони.

Она назвала его Вашингтон.