Владимир Лорченков - Автопортрет художника (сборник)

Мы были очень упрямы.

ххх

Вопреки нашим ожиданиям, легче работать не стало.

Ну, знаете, все эти пословицы и поговорки про то, что сначала работа гнет спину тебе, а потом ты гнешь спину работе. Все это херня. И тело не привыкало. Спина болела еще больше, пальцы кровоточили еще больше, в глазах плясало ЕЩЕ больше. С выработкой происходила полная херня. Чем больше ты работал, тем меньше зарабатывал. Нормы увеличивались, станки ломались – за них, конечно же, вычитали – кнопки разлетались, покупатели проклинали, мир дрожал. Но босс был доволен. Зато гребанные коммунисты и их гребанный СССР, где запрещали работать детям, пошли на хер.

Через несколько дней к нам зашел наш босс, – продававший нам свои сраные протухшие обеды по цене ресторанных, о чем мы узнали только в день расчета, – и как раз занес поесть. Мы стали обедать прямо на горах кнопок и ткани. Не было сил выйти на улицу.

– Любчики, – сказал он, – как насчет того, чтобы еще и гладить костюмы?

– Ой вей, – сказал я, – а шо такое? Гладильщик помер?

Он состроил обиженную гримасу. Одна из отличительных его черт была в мимикрии под еврея. Причем еврея карикатурного. Он сыпал словечками «шо, я имею сказать за, ой вей, таки да, любчики, Моня, за Одессу», одевался, как карикатурный еврей с гитлеровского плаката, звиздел про свою любовь к фаршированной рыбе и «уважал Израиль». Самое удивительное же состояло в том, что в нем не было ни капли еврейской крови.

То есть, блядь, он не был евреем.

У нас работал один парень, погибавший у него на юбках, – их красили в чанах в подвале краской для пасхальных яиц, работа была адская, – который был Действительно еврей. Как-то я вышел из цеха и пошел к нему. Еврей-красильщик сидел у чана с какой-то бурой херней и грустно глядел, как она булькает.

– Какого хера он себя так ведет? – спросил я еврея.

– Кто? – спросил он.

– Наш босс, – сказал я. – Он что, еврей?

– Откуда мне знать? – сказал он. – Это же ТЫ его родственник.

– У нас блядь ни одного еврея нет в семье, – сказал я, – иначе все бы уже давно свалили в Израиль.

– Вся блядь моя семья, – сказал я. – Они И ТАК ушлее и хитрее всего мира. Если бы блядь они еще и евреи были, это же был бы полный конец всему миру.

– Ясно, – сказал он.

– Настоящие евреи что, все так себя ведут? – спросил я его.

– Как? – спросил он.

– Ой, вей, фаршмак, тырыпыры, Моня-шмоня, я имею сказать за то шо, – перечислил я.

– Нет, конечно, – засмеялся он.

– Он меня уже затрахал этими карикатурными заскоками под Бабеля, – сказал я.

– Под кого? – спросил еврей-красильщик.

– Бабеля, – сказал я.

– Что за хрен? – спросил красильщик.

– Писатель, еврей, – сказал я.

– Я не читаю книг, некогда, – сказал он и продолжил месить одежды в чане, как большой грустный носатый енот.

Говорю же, это был нормальный парень. Потом он, кстати, чудом вырвался и уехал. Я от всей души надеюсь, что его не прихлопнули эти притыркнутые сирийцы, или с кем они там постоянно воюют. Хотя надежды мало. Хорошие парни всегда попадают под самую раздачу. Я похлопал его по плечу и вернулся в свой цех. Само собой, мы взяли на себя и глажку одежды. От этого в цеху повис пар, и мы перекрикивались друг с другом, как гребанные альпинисты-спасатели в тумане где-то в Альпах.

– Работа у вас загляденье, – сказал босс, – и работа, и паровая баня.

Он не шутил.

ххх

К исходу второго месяца мы получили расчет. По десять долларов. В свой единственный выходной в то лето я поехал на рынок и купил на все деньги портфель. Когда приехал с ним домой, брата не было. Я положил портфель на его матрац и прикрыл наволочкой от подушки. Лег, и только тогда заметил, что рядом с моим матрацем лежали очки.

Как у Сталлоне в «Кобре».

ххх

– Любчики, – сказал босс, – я имею вам сказать за шкаф.

– Что? – спросил я, не видя его из-за пара.

– Шкаф, – крикнул он. – У вас нет мебели.

– Да, – крикнули мы.

– Мой друг таки Моня с улицы Ботанической-Агрономической едет в Канаду, у него там серьезный автомобильный бизнес, – крикнул он, – и оставил свои шкафы мне, ему-то не нужны, отдал даром, лишь бы вывез.

– Замечательные шкафы, ОХЕРЕННЫЕ! – сказал он.

– Высший класс, качество супер, – сказал он, – но я отдаю их вам.

– Спасибо! – растрогались мы.

– Берите, лишь бы забрали, – сказал он.

– Спасибо! – растрогались мы УЖАСНО.

– Они с антресолями, – гордо сказал он.

– Любимые любчики, племяши, – сказал он, обращаясь к какому-то херу с папкой, видимо, из налоговой полиции, – дети двоюродной сестры.

– Работают за деньги? – спросил хер с папкой.

– Нет, шо вы такое говорите, – сказал босс. – Говорю же, племяши. Помогают по хозяйству.

– Личному, домашнему хозяйству, – сказал он.

– Все для себя, для большой семьи, а не на продажу, – закончил он.

– Ни хера себе у вас хозяйство, – сказал хрен с папкой.

– Крутимся, – сказал босс.

На следующий день мы поехали к Моне, у которого в Канаде было старенькое такси, и забрали два ужасно старых, калеченных, испещренных сигаретными ожогами шкафа без доброй половины ножек.

И, конечно, антресолей на них не было.

ххх

В конце августа мы пришли за окончательным расчетом.

– Племяши, – сказал он торжественно, – сядем.

Мы сели, и он начал считать. Выходило по пять долларов. Это был полный крах. О’кей. Я сказал:

– Ну что же, хоть по пять.

– Компьютер, – сказал брат и рассмеялся.

– Ну, хоть по пять, – повторил он за мной, и мы на босса уставились выжидающе.

– Ребята, – сказал он виновато, – тут еще момент…

– Какой? – спросил я.

– Ну, вы же купили у меня шкаф, – сказал он.

Мы даже и не удивились.

– Ладно, – сказал я. – А можно мы еще и в сентябре поработаем?

– Конечно, – обрадовался он, – ведь за шкаф вы еще мне немножко должны…

– Ну, а школа? – встрепенулся он.

– Да хер с ней, со школой, – сказал я.

– На хер нужно это сраное образование? – спросил я. – Одни беды от него. Все равно в рынке главное Хватка и Опыт, так?

– Так, – сказал он.

– Ну вот, мы у вас уму-разуму и поучимся, – сказал я.

– Я пас, – сказал брат, который всегда был отличником.

– Ладно, – сказал босс.

– Ты что, трахнулся? – спросил меня брат в троллейбусе.

– Еще месяц этой херни за счет школы? Тебе так нравятся эти кнопки чертовы? – спросил он.

– Мне не нравится школа, – честно сказал я.

– Там хотя бы можно ничего не делать, – сказал брат.

– Ладно, – сказал я, – а вдруг получится заработать?

– Сумасшедший, – сказал брат.

ххх

В киоске на рынке меня ввели в курс дела.

– Значит так, – сказал босс. – Вот носки, вот майки, вот рубашки, вот колготы.

– Ценники на все прикреплены, не вздумай ставить свою цену, – сказал он, – у меня знакомые ходят, проверяют продавцов.