Ирэн Роздобудько - Лицей послушных жен (сборник)

Не знаю, сколько в моих ушах ревел этот металлический зверь, но, когда он замолк, ноги мои уже не были ватными – они оцепенели. И он снова так же поднял меня под мышки и опустил на землю. И я… села прямо на асфальт! Он засмеялся и снова поднял меня, удерживая и прижимая к себе, пока я не смогла управлять своими конечностями.

Я огляделась.

И сразу в мои уши влилась дикая какофония звуков, а глаза ослепило множество разноцветных огней. Такое бывало со мной разве что в грезах перед сном, когда нам под язык дежурная Воспитательница клала снотворное.

Он ногой выдвинул из-под брюха своего зверя металлическую ножку, поставил его на край дороги и повернулся ко мне:

– Сейчас пойдем поедим. Познакомимся поближе, насколько это будет возможно при твоем упорном молчании. А утром доставлю тебя в твою тюрьму в лучшем виде, не волнуйся!

Я шла за ним как собака на поводке. Он же МУЖЧИНА! Хоть и стрит…

– У тебя хороший прикид, – сказал он, придирчиво осматривая меня в неоновом свете улицы, – но в таком в ресторан не пустят. Поэтому пойдем в паб – там проще. Не возражаешь?

Как я могла возражать? Я уже была опозорена по самые уши!

Слышала, как мимо нас проходят люди – по одному, по двое, стайками. От них пахнет незнакомыми запахами, они смеются, о чем-то говорят на своем стритовском жаргоне, бросают окурки прямо под ноги. Слышала обрывки разной музыки, доносящейся отовсюду. Все это шипело у меня в голове, как масло на сковородке. В какой-то момент я просто перестала воспринимать эту действительность, захотелось вернуться в тишину нашего сада, в запах фиалок, в понятность слов и законов, по которым так легко и уютно жить. Здесь всего было слишком.

По щеке потекла слеза…

Он заметил ее, достал платок, вытер мои пылающие щеки.

– Ну, не бойся… Я тебя не съем, – растерянно сказал он. – Я верну тебя назад, Колибри. Обещаю.

Он обнял меня за плечи и осторожно повел вниз по лестнице – куда-то, где меня снова охватили звуки и запахи ада. Но на сей раз они были однородными. И музыка играла одна – саксофон. Только хуже. Намного хуже, чем тогда играл он…

…Чипсы – это такая штука… из засушенной картошки.

Каждый кусочек напоминает тоненький лепесток, похожий на лепесток желтой розы.

Сначала я думала, что эти лепестки на вкус сладкие. А оказалось, они соленые, хрустящие и вроде как плохо влияют на работу поджелудочной железы. От них не хочется ни спать, ни летать…

Обычно их запивают напитком, который называется пепси-… или кока-кола. Тогда жажда не так мучит после употребления этих соленых лепестков.

Чипсами трудно наесться. В цветном пакетике их всего грамм двести. А кажется, что полкило. Ведь они тоненькие, легкие и создают иллюзию большого количества.

Еще их можно запивать другой жидкостью, – говорят, что это даже лучше. Она насыщенного медового цвета. Когда ее наливают в стаканы, она красиво пенится, как море в бурную погоду. Если лить, далеко отстранив от стакана бутылку, пены получается больше, почти на весь стакан. Это так восхитительно! Я еще никогда не видела моря – только на картинках и в кино, так что эта пена меня безумно притягивает. Она немного терпкая, больше напоминает вкус лекарства. И это удивляет, ведь мне всегда казалось, что море имеет приторный привкус, похожий на привкус крюшона из малины или рябины.

А вот сама жидкость – редкая гадость. Она горькая, горькая, горькая! К тому же ядовитая.

Один глоток – и она тычет в голову множеством раскаленных иголок. И ты уже не можешь думать. Только хлопаешь глазами. А потом хочется уснуть. Но не тем сладким сном-грезой, к которому привыкла.

Сколько же здесь непонятного!

К примеру, тот карманный телефончик, о котором нам рассказывали на общих занятиях и который на свадьбу должен подарить жених, здесь есть чуть ли не у каждого ребенка. И это тоже удивляет. Он нужен, чтобы муж каждую минуту знал, где находится его жена. Зачем он детям?..

А зачем в витринах и в заведениях питания везде висят телевизоры, по которым крутят неприличные танцы?!

А как можно девушке сесть на мотоцикл, не раздвигая при этом ноги?!

Боже мой милый…

…Он о чем-то расспрашивал, пытаясь перекричать музыку и другие разговоры, которые велись вокруг нашего столика, усыпанного противным пеплом. Я не знала, как себя вести.

Здесь не было той сервировки с множеством приборов, которую мы изучали в лицее, чтобы не перепутать рыбную вилку с мясной, а фужер для белого вина с коньячным бокалом. Не было накрахмаленных салфеток в серебряной оправе и хрустальной вазы для мытья рук. Не было даже обусловленного расстояния между собеседниками, все – и компании, и совсем незнакомые между собой люди – сидели одинаково близко друг от друга и дико кричали, не слушая других.

У женщин был плохой макияж и плохие духи. И обувь. И одежда. Полная безвкусица. Все на них блестело. С висков мужчин стекали струйки пота, капали в бокалы…

Сквозь весь этот гвалт он спрашивал меня о какой-то Тамиле, которая якобы училась в нашем заведении. Я сказала, что знаю только Там из шестого класса и Мил – из восьмого. Он сказал, что таких глупых имен еще не слышал.

От волнения мне пришлось сделать несколько глотков мерзкого напитка и мгновенно убежать в туалет. В туалете не было ни полотенец, ни автомата для орошения лица парфюмом!

Зато стояли такой шум и дым, что я закрыла уши и нос руками.

Но все равно слышала обрывки фраз, произносимых полуголыми фуриями:

– …я говорю этому козлу: мол, не сейчас, так он как засандалил! Я его – ногой. Теперь, вишь, какой синяк! У тебя есть тоналка?

– Забей на него! Я давно тебе говорила!

– А с чем останусь? Тебе хорошо говорить. У тебя и хаер, и прикид, как у цирлы. А мне выбирать не приходится. Женится – отыграюсь!

– Бабы, кому колесо? Последнее осталось!

– Тихо! Мусора под дверью!

– Сколько просишь?

– Двадцать.

– Фуфло. За двадцать – фуфло, это точно…

– Но после него не так кумарит…

– Дай огня…

– Вчера один поц ехал за мной от самого клуба. На «чероки».

– Я бы за «чероки» душу отдала!

– Ага. Я тоже так думала. А оказалось, он нанимает телок для ссученных. Херня…

– Как я выгляжу?

– Клево – капец!

– Дай помаду…

– Давай я сама тебя подрисую, а то рожа поплыла совсем…

…Когда я вышла оттуда, держась за стены, он уже ждал меня у двери с грустным и взволнованным выражением лица.

– Извини, Колибри, – сказал он. – Я сильно ошибся. Не надо было вести тебя сюда. Только не умирай…

На улице он снова усадил меня, уже совсем бесчувственную, на мотоцикл, и мы помчались в обратном направлении, по уже знакомому шоссе, потом – по полю, потом – по лугу, лесу, равнине, тропинке.

И наконец он заглушил рев своего зверя, бросил его на произвол судьбы.