Энн Энрайт - Парик моего отца

Стивен машет камере точно так, как ему велели, и свет вокруг его головы расщепляется на красные, зеленые и синие полосы.

Мужчина, сидящий в соседнем с Эдель кресле, подмигивает ей. Кажется, это министр здравоохранения и социального обеспечения.

— М-м-м-м-н-н, — говорит министр. И жмурится. — Приятно, — говорит он. — Знаете, нет ничего приятнее, чем гримироваться.

Гримерша перегибается через него. Касаясь грудью его уха.

— Приготовиться к репетиции, — говорит Фрэнк. — Пять минут. Пусть костюмеры что-нибудь сделают с белой рубашкой того парня — на всю студию бликует. Дамьена в фокус. Затем — вторая. ЧТО-О?

По всем экранам разливается белизна.

Поглядев вверх, Стивен видит на мостике меня. Я смотрю вниз. Вид у него испуганный. Тем не менее, он улыбается. «Ах-х!» — взрывается лампа, усыпав пол искрами и стекляшками. «Бах!» — разрывается мое сердце. «Ах-х!» — рвется моя грудь.

И я наконец-то узнаю, чем «одна» отличается от «двое».

— Один. Дьва, — говорит Стивен в микрофон. — Один. Дева.

Пока готовят камеры, Фрэнк сматывается в туалет. Из соседней кабинки воняет. В ней шумит какой-то человек. Судя по звуку, он кормит кур или теленка. Из его горла вырывается гортанное кудахтанье. Фрэнк слышит журчание спускаемой воды и мужской голос:

— Дудки, не выйдет.

Может, это все-таки не министр здравоохранения и соцобеспечения. Эдель замечает, что он водит вверх-вниз ладонью по ноге гримерши выше колена. И с каждым разом все глубже залезает ей под юбку.

— «Ладно, давай пообедаем в отеле», — сказала я. — «Если хочешь, я надену платье». Мне вообще-то показалось, что от моих ног он не в восторге. А когда я это сказала, то подумала: «Да, приятный какой человек, глаза добрые и умеет слушать», может, потому, что рот у него всегда был набит. Нет, этого я не говорила. Выбросьте эту фразу.

— Эту фразу оставь, — говорит Маркус.

Глава отдела оперативной информации входит в туалет и идет к писсуару. Фрэнк пятится от кабинок. Наталкивается спиной на спину главы оперативной информации, и тот оглядывается через плечо. Фрэнк многозначительно заглядывает ему в глаза. Оба навостряют уши. Слышно, как моча главы отд. опер. инф. льется в писсуар, а из кабинки доносится мужской голос:

— Ну давай. Ну давай, миленький ты мой, давай, засранчик. Давай.

Гримерша нагнулась над министром здравоохранения и социального обеспечения. Она шлепает его по лицу мягкой, сухой, жесткой пуховкой. Он гладит ее бедро с тыльной стороны, высоко-высоко. «Ну как получилось?» — спрашивает она.

— Приятно, — отвечает он, открывая глаза. — Очень приятно, — и она улыбается ему сверху вниз.

— Целуется он гениально. Я хочу сказать, классически. И вот он говорит: «Слушай, давай-ка шевелись», я ведь не особо хотела рассказывать вам правду, но с ним — это полный отпад, серьезно. Как во всех этих байках — «русские руки», «римские пальчики»! Ну ладно. Ночь была замечательная. Теплынь необыкновенная. И тут он говорит: «Хер с тобой».

— Режь после «пальчиков», — говорит Маркус.

Тишину в туалете нарушает лишь журчание мочи главы отд. опер. инф. и голос мужчины в кабинке, произносящий:

— Глотай, засранец. Глотай.

Фрэнк наклоняется посмотреть, сколько пар ботинок виднеется под дверью. Сиденье унитаза с грохотом падает, и мужчина произносит:

— Блин.

Изнутри кабинки вылетает грязная простыня и повисает на двери. Маленькая белая мышка, выскочив из-под перегородки, пробегает по ботинкам главы отд. опер. инф., вследствие чего промокает до костей.

— Блин, — произносит глава отд. опер. инф.

— Просто откиньтесь на спинку, — говорит гримерша.

— Пожалуйста, пожалуйста, я не спешу, — говорит министр здравоохранения и социального обеспечения.

— Я вас только немножко подправлю, — говорит она, беря пинцет. — Знаете, что говорят про мужчин, — говорит она, — со сросшимися бровями.

— В жизни такого не видел, — говорит оператор Фрэнку. — Картинки опять появились, только проходят вверх тормашками.

— Ну так встань на голову, сложно, что ли, — говорит Фрэнк.

— Здоровенный такой конец с набухшей веной, а я говорю: «Ну пожалуйста, дай мне только сбегать в туалет, мне надо сходить, через минутку вернусь, обещаю, обещаю», а он молчит себе, а я не могу пошевелиться, а этот здоровенный конец с тупой мордой работает себе.

— Отмотай назад, — говорит Маркус.

— А-а-ай! — вопит министр, покамест гримерша рассматривает зажатый пинцетом клок волос. Его тело в кресле каменеет, рука под юбкой гримерши сжимается в кулак.

— Ах ты СУКА! — кричит он, и человек из спецслужбы вбегает в комнату с пистолетом в руке.

Джо проверяет свой секундомер, отсчитывая промежутки по запасному секундомеру. Затем проверяет оба секундомера по новой. Один из них врет.

Из гримерной слышится вопль. Человек из спецслужбы роняет сэндвич. Тратит три длиннющих секунды на то, чтобы вытащить из кобуры пистолет. Вопли прекращаются. Выбив ногой дверь, он берет людей в комнате на мушку. Пистолет стреляет. Одно из зеркал разбивается вдребезги, и лицо Эдель падает на стол.

— Физически, — говорит Фрэнк. — Физически переверните камеру вверх ногами.

Пара ступней проходит по потолку в верхней части кадра, затем, кувыркнувшись, идет по полу.

— Целуется он гениально. Я хочу сказать, классически. И вот он говорит: «Слушай, давай-ка шевелись», я ведь не особо хотела рассказывать вам правду, но с ним — это полный отпад, серьезно. Как во всех этих россказнях — «русские руки», «римские пальчики»! Ну ладно. Ночь была замечательная. Теплынь необыкновенная. «Хер с ними со всеми», — говорит он. «Пошли купаться», — говорит он. «Все спят. Вообрази — мы с тобой последние живые люди на свете».

— Чего-о? — говорит Маркус.

Джо синхронизировала свои секундомеры. Она кладет руку на плечо Фрэнка.

— Всем не двигаться, — говорит человек из спецслужбы. — Иначе стрелять буду.

В дальней части комнаты стоит мужчина с грязной простыней в руках. — Давай. Ну давай же, — говорит он. Человек из спецслужбы смотрит на пол, где, огибая ножку одного из кресел, вьется змея. Направляется она в его сторону.

— Это всего лишь змея, — говорит мужчина. — Не мог же я в сортире ее бросить.

Змей человек из спецслужбы боится.

Я влетаю в гримерную. Мишель косится на меня довольно-таки злобно и указывает глазами на парня, сидящего на полу со змеей. Все держатся, как истые профессионалы.