Иэн Макьюэн - Меж сбитых простыней

— Слышь, ты помоложе, — сказал он, — Давай кати.

— Сам на хрен кати, — ответил О’Бирн. — Твоя работа.

Угостив старика сигаретой, он поднес ему огонь и кивнул на полки:

— Есть что почитать.

Тот сердито фыркнул:

— Сплошная гадость. Запретить бы к черту.

Они двинулись дальше. На выходе, подписывая счет, О’Бирн спросил:

— Кого нынче дрючишь? Мадам из конторы?

Кладовщик развеселился. Его дребезжащий смех, похожий на треньканье колокольчика, перешел в новый приступ кашля. Старик привалился к стене и, отдышавшись, многозначительно подмигнул слезящимся глазом. Но О’Бирн уже отвернулся и катил тележку к фургону.

Люси была на десять лет старше Паулины и чуть пухлее. Зато жила в большой удобной квартире. Она была медсестрой, тогда как Паулина всего лишь стажирующейся сиделкой. Друг о друге они не знали. Когда Люси открыла дверь, О’Бирн отвесил дурашливый поклон, щелкнул каблуками и преподнес ей купленный в метро букет.

— Предложение мира? — высокомерно спросила Люси, забирая бледно-желтые нарциссы.

Они прошли в спальню и сели на кровать. О’Бирн небрежно провел рукой по ее ляжке. Люси отбросила его руку.

— Отстань. Где пропадал три дня?

О’Бирн сам еле вспомнил. Два вечера он провел с Паулиной, один — в пивной с приятелями брата.

— Да так… с Гарольдом допоздна работали. — Он с наслаждением опрокинулся на розовое покрывало. — Переделываем магазин… и все такое.

— Сортируете похабные журнальчики! — визгливо рассмеялась Люси.

О’Бирн сел и скинул ботинки.

— Не начинай.

Слава богу, с оправданиями было покончено.

Люси нагнулась и подобрала его ботинки.

— Будешь так снимать, изуродуешь задники, — деловито сказала она.

Они разделись. Свою одежду Люси аккуратно повесила в шкаф и, обернувшись к полуголому любовнику, брезгливо сморщила нос:

— Это от тебя воняет?

Обиженный кавалер огрызнулся:

— Сейчас ванну приму.

Размешивая рукой воду, Люси перекрикивала рев кранов:

— Принес бы свои шмотки, я бы простирнула. — Она зацепила пальцем резинку его трусов. — Снимай, к утру высохнут.

В наигранной ласке О’Бирн перехватил ее руку.

— Нет, не надо! — поспешно прокричал он, — Утром чистые надел, правда!

Люси шутливо пыталась сдернуть с него трусы. Оба елозили по полу ванной, Люси визгливо смеялась, О’Бирн возбужденно пыхтел, но не сдавался.

Наконец Люси накинула халат и вышла. Было слышно, как она возится в кухне. О’Бирн сел в ванну и замыл на трусах ярко-зеленые пятна. Когда Люси вернулась, подштанники сохли на батарее.

— Может, примеришь? — из ванны спросил О’Бирн.

— Я к тебе, — Люси сняла халат.

— Прошу, располагайтесь, — улыбнулся О’Бирн.

Он потеснился, и Люси влезла в серую воду.

О’Бирн лежал навзничь на чистых белых простынях, а Люси уселась ему на живот, точно огромная гнездовая птица. Иных способов она не признавала, о чем уведомила еще в начале их отношений: «Командую я». «Это мы еще посмотрим», — ответил О’Бирн. Ему претила жуткая мысль о подневольном наслаждении, какое получали убогие из Гарольдовых журналов. Люси говорила отрывистым тоном, которым общалась со строптивыми пациентами: «Не нравится — больше не приходи». Незаметно О’Бирн проникся ее прихотями. Она не просто желала быть сверху, по требовала, чтобы он не двигался. «Еще раз шевельнешься, получишь», — однажды предупредила она. По привычке О’Бирн воткнул глубже и тотчас огреб пощечины, вылетевшие, точно змеиный язык. В тот же миг Люси кончила и повалилась на постель, заходясь то ли в рыданьях, то ли в смехе. «Чертова извращенка!» — угрюмо рявкнул О’Бирн, уходя с покрасневшей и опухшей щекой.

На другой день он снова пришел, и Люси обещала больше его не бить. Но теперь она его поносила. «Ты жалкий, беспомощный говнюк!» — орала она на пике восторга. Похоже, Люси учуяла его потаенное наслаждение и решила двинуться дальше. Однажды она внезапно с него сорвалась и с мечтательной улыбкой помочилась ему на грудь и лицо. О’Бирн пытался вырваться, но Люси пришпилила его к постели, получая огромное удовлетворение от его непрошеного оргазма. О’Бирн ушел взбешенным. Ядреный запах Люси еще долго его преследовал, и как раз в это время он познакомился с Паулиной. Однако не минуло и недели, как он вновь пришел к Люси (под предлогом забрать бритву), и она стала уговаривать примерить ее белье. О’Бирн отбивался, ужасаясь своему возбуждению. «Твоя беда в том, что ты боишься собственных радостей», — сказала Люси.

Сейчас она ухватила его за горло.

— Вот только дернись! — прошипела она, закрыв глаза.

О’Бирн замер.

Люси раскачивалась над ним, точно исполинское дерево. Губы ее беззвучно шевелились. Прошли долгие минуты, прежде чем она опустила взгляд и нахмурилась, словно не могла понять, кто лежит под ней. Все это время она елозила взад-вперед. Потом заговорила, будто сама с собой:

— Червяк…

О’Бирн застонал. Бедра Люси напряглись и задрожали.

— Червяк… червяк… ты червячок… Я растопчу тебя, грязный червячок…

И вновь ее пальцы сомкнулись на его горле.

Глаза О’Бирна ушли под лоб, губы долго выговаривали слово.

— Да… — прошептал он.

На следующий день О’Бирн пошел в больницу. Врач и его ассистент были сухи и равнодушны. Ассистент заполнил формуляр и спросил, как все произошло. О’Бирн выдумал шлюху на автовокзале в Ипсуиче. Затем последовали долгие дни воздержания. На утренние и вечерние инъекции он приходил, изнывая от желания. На звонки медичек Гарольд отвечал, что не знает, где его брат. «Наверное, куда-нибудь сорвался», — говорил он, подмигивая О’Бирну. Девушки названивали дня три-четыре, а потом вдруг звонки прекратились. О’Бирн не придал этому значения.

Магазин стал приносить хорошие деньги. По вечерам О’Бирн выпивал с братом и его приятелями. Он чувствовал себя хворающим бизнесменом. Теперь Гарольд платил ему больше, и он тоже купил себе кожаный пиджак, только лучше и красивее — с подкладкой из красного искусственного шелка. Пиджак сиял и хрустел. О’Бирн подолгу вертелся перед сферическим зеркалом, любуясь своими плечами и бицепсами, туго обтянутыми сверкающей кожей. Курсируя в пиджаке между магазином и больницей, он ловил на себе женские взгляды. Он думал о Паулине и Люси и целый день потратил на решение, кому позвонить первой. Остановив выбор на Паулине, О’Бирн позвонил ей из магазина.

Практикантки Шеперд нет на месте, она сдает экзамен, услышал он после долгого ожидания. О’Бирн перевел звонок в другое крыло больницы.

— Привет, это я, — сказал он, когда Люси взяла трубку.

— Когда вернулся? — обрадовалась Люси, — Где ты был? Когда появишься?

О’Бирн сел.

— Как насчет сегодняшнего вечера? — спросил он.