Татьяна Булатова - Да. Нет. Не знаю

Аурика Георгиевна считала отцовскую подозрительность «шпионскими страстями» и поднимала на смех всякий раз, когда обнаруживала Георгия Константиновича за «неблагородным делом»: барон Одобеску, маскируясь портьерами, разглядывал с высоты своего второго этажа всякого, кто провожал главную жемчужину его коллекции до дверей квартиры в доме в Спиридоньевском переулке.

В соседях у известного московского коллекционера проживали министр, физик-ядерщик и оперная певица, которые не просто раскланивались с Георгием Константиновичем, но даже бывали у него в гостях. Кавалеры Аурики были людьми образованными: они умели читать и активно использовали этот навык, рассматривая медные дощечки на внушительных двустворчатых дверях квартир престижного дома. Надо ли говорить, что озабоченные своей дальнейшей судьбой молодые люди предпочитали навещать завидную невесту дома? Разумеется, нет. И это было барону Одобеску явно на руку. Георгий Константинович не возражал против сложившейся традиции и обязательно знакомился с каждым, кто торопился назвать его Аурику своей девушкой.

Миша Коротич оказался единственным, кто при первой встрече наотрез отказался перешагнуть порог заповедной квартиры Одобеску, сославшись на исключительную занятость. Это Георгия Константиновича всерьез насторожило.

– Что за юноша? – поинтересовался озабоченный отец у довольной отказом девушки.

Аурика закатила глаза, всем своим видом демонстрируя никчемность отцовского вопроса:

– Папа, он больше здесь не появится. Вот увидишь!

– Откуда такая уверенность, золотко?

– Он меня бесит.

– Чем?

– Всем.

– Хороший ответ, – засмеялся Одобеску и пододвинул к ногам дочери комнатные туфли. – А кто же тогда вам, барышня, по нраву?

– Ну, какая разница тебе, папа? – хихикала Аурика, готовая произнести отложенный про запас аргумент «я же не лезу в твои отношения с Глашей».

– Огромная, Золотинка. Тебе двадцать лет, и это значит, что у меня в любой момент может появиться конкурент.

– У тебя нет конкурентов! – легко соврала Аурика и чмокнула отца в щеку.

– Этого не может быть! – не поверил ей Одобеску. – У меня должно быть сто конкурентов. Но главный, – добавил он, – один. Кто мой главный конкурент?

Возбужденная разговором с отцом, Аурика проскользнула в гостиную и с размаху плюхнулась на дореволюционный обитый кожей диван. Внимательно посмотрев на раскрасневшуюся дочь, Одобеску догадался: «Влюблена!» и не на шутку расстроился, но вида не показал и занял выжидательную позицию.

Любопытство Георгия Константиновича вскоре оказалось удовлетворено. Аурика свой секрет выболтала по телефону, в деталях рассказав близкой подруге все подробности своего головокружительного романа. Находясь под впечатлением от собственного повествования, студентка третьего курса исторического факультета МГУ забыла о правилах конспирации и опрометчиво не проверила, дома ли Глаша. Бывшая нянька не ставила перед собой цели выяснить имя возлюбленного Аурики, это случилось нечаянно, но, по убеждению Георгия Константиновича, как нельзя кстати.

Избранника звали Сергеем, фамилию он носил обыкновенную и даже не особенно звучную. Но Аурике казалось, что по красоте звучания пара слов «Сергей Масляницын» может сравниться только с первыми жизнеутверждающими аккордами свадебного марша Мендельсона. Все просто: полногрудая Золотинка хотела замуж. Причем со всеми вытекающими отсюда последствиями, о прелестях которых шепотом рассказывали однокурсницы, познавшие эту сторону взрослой жизни. Так почему бы Аурике не сравняться с ними в правах?!

О том, что пышнотелая и чернобровая Аурика – девственница, студент догадался сразу же, как только попытался засунуть руку ей в трусики. Однокурсница автоматически сдвинула ноги, но руку не оттолкнула. «Значит, нравится!» – подумал Масляницын и воспрял духом, умело поглаживая пальцами набухающий бугорок. Довести Аурику до оргазма столь излюбленным для девственниц способом оказалось легче легкого, и Сергей начал проделывать с ней это неоднократно, медленно, но верно подводя к мысли о том, что есть ощущения, гораздо более приятные и приносящие истинную радость обоим партнерам.

Пока Аурика собиралась с духом, а именно об этом она и поведала закадычной подруге, комсомолец Масляницын времени даром не терял и с завидным постоянством посещал общежитие университета, где проживали сговорчивые студентки, просвещенные в вопросах войны полов и выступавшие за дружбу между народами.

На вопрос Сергея: «Когда?» Аурика отвечала: «Скоро», – и ждала дня, когда квартира в Спиридоньевском переулке опустеет на какое-то время. Для этого исподволь уточнялись планы Георгия Константиновича, Глашу в расчет даже не брали: если в доме были гости, она старалась без нужды никогда не выходить из своей комнаты.

«Глаша не помешает», – опрометчиво рассуждала Аурика, даже не догадываясь о том, какую знаковую роль уготовили бывшей няньке сердобольные ангелы-хранители семьи Одобеску. Пока двадцатилетняя девица ломала голову над тем, какое задание дать наивной Глаше, чтобы отвлечь ее внимание, та, мирно полеживая на плече Георгия Константиновича, в деталях пересказывала разговор воспитанницы с той самой подругой, которую ровно через два дня отлучат от дома Одобеску раз и навсегда. Что-что, а отношения выяснять Аурика в принципе не умела, поэтому всегда скатывалась к оскорблениям. Помня об этом, Георгий Константинович редко когда позволял себе открытое сопротивление. Но в момент, когда дочь совсем уж палку перегибала, сквозь зубы выдавливал интеллигентное: «Аурика Георгиевна, извольте выйти вон».

До «извольте выйти вон» в этот раз не дошло, потому что вся накипь негодования досталась ни о чем не подозревающей и, в сущности, верной закадычной подруге, имя которой Аурика Одобеску категорически запретила упоминать в своем присутствии.

Разгневанная Аурика прижала ее к стене университетского коридора и громовым шепотом прошипела:

– Иуда! Что ты ему наговорила?

– Кому? – обмерла ошарашенная наперсница.

– Ты знаешь кому! – шипение Прекрасной Золотинки заполнило весь коридор. На двух студенток стали оборачиваться.

– Кому? – ни жива ни мертва повторила подруга.

– Хватит валять дурака! Только ты знала об этом…

– О чем? – никак не могла взять в толк бедная одногруппница.

Аурика не сдержалась и стукнула ее по плечу:

– Сволочь! Ненавижу тебя! Чтоб ноги твоей больше не было в моем доме!

Кто, спрашивается, после таких слов решится уточнить, что же все-таки случилось, отчего вельможная пани впала в такую немилость?! А ведь при более внимательном отношении к делу сообразительная Аурика легко могла бы обнаружить некоторые нестыковки во всей этой истории. Но страсти разыгрались нешуточные, и оскорбленная отказом девушка в речи предполагаемого жениха не заметила оговорок такого рода: «Да если бы я знал, кто твой отец, разве бы я сунулся?» или «Мне моя жизнь, между прочим, тоже дорога. Еще молодой – не нагулялся, а ты сразу – замуж!» Кстати, про «замуж» Аурика действительно поведала исключительно разжалованной в негодяйки подруге.