Армандо Салинас - За годом год

Вот Энрике и выступил. Но теперь будет легче, путь уже указан».

— Послезавтра переезжать будем, — повторил Рамиро.

— Очень рад за Бланку и за вашу дочку, — сказал Хоакин.

Войдя в свою комнату, Хоакин первым делом подошел к кровати и достал из-под нее сверток с подпольной литературой, которую спрятал туда накануне.

— Отнесу-ка Пепите, пускай у себя спрячет, — волнуясь, сказал он вслух.

Мария, получив письмо от сестры, попросила на работе расчет и неторопливо принялась собираться в дорогу. На деньги, высланные сестрой, она оформила паспорт и выездную визу во Францию.

Купила себе черный костюм и еще кое-что из белья. Постаралась не поддаваться пагубной привычке выпивать и стала лучше питаться. Она надеялась за короткое время восстановить силы, сбросить с себя страшную усталость последних дней и хоть немного поправиться.

Мария словно преобразилась в сумятице приготовлений к отъезду. Она бегала по магазинам, покупая разные мелочи, которых ей прежде так недоставало.

В квартире теперь оставались только она да Хоакин. Фалангист со своим семейством съехал. Отношения Марии с пасынком значительно улучшились.

— Знаешь, Хоакин, — сказала как-то Мария.

— Что?

— Я получила письмо.

— Какое письмо? — спросил Хоакин, не отрывая взгляда от газеты, которую читал.

— От моей сестры, из Франции.

— И что же она пишет?

— Чтобы я к ней приехала.

Хоакин сложил газету. Мария продолжала рассказывать:

— Поеду жить к сестре.

— А где возьмешь деньги на дорогу?

— Она мне уже прислала по почте.

Воцарилось молчание. Хоакин смотрел отсутствующим взглядом, мысли его витали далеко, он вспоминал свое детство и отрочество. Вспоминал, как Мария впервые пришла к ним веселая, улыбчивая, она непрестанно перекидывалась шутками с отцом. А потом начались потасовки. Все это прошло перед его глазами в один миг.

— Когда ты уезжаешь?

— Точно еще не знаю. Через несколько дней. Я напишу твоему отцу.

Мария занялась своими делами, не сказав больше ни слова. У этой женщины было много недостатков, но никто не посмел бы упрекнуть ее в черствости. Стоило ей чуточку разжиться деньгами, и она кинулась покупать пасынку все, что сочла необходимым. Быть может, ее толкнула на это жажда участия и ласки. Она словно старалась на то короткое время, что им еще предстояло прожить вместе, купить дружбу пасынка, дружбу, которой ей так недоставало. Как бы там ни было, к Хоакину она всегда относилась хорошо.

Любовь к Матиасу постепенно угасла. Теперь Мария лишь изредка вспоминала о нем. Особенно невыносимо становилось по ночам, когда ее охватывало страстное плотское желание, которое она не в силах была подавить. Она думала о Матиасе совсем иначе, чем прежде. Он был для нее уже не мужем, а лишь далеким воспоминанием о любви, которое она теперь лелеяла.

Вот почему, несмотря на ее бесповоротное решение уехать, несмотря на то, что у нее уже был взят билет и оформлены все бумаги, она, быть может в последней надежде на чудо, снова написала Матиасу. Мария надеялась, что он ответит ей и приедет в Мадрид проститься. Она даже вложила в конверт несколько сотенных, чтобы ему не пришлось тратиться.

Несколько дней она суетилась и хлопотала, словно желая лишь одного: поскорее уехать. Но в глубине души она надеялась на то, что Матиас ей ответит. Однако дни проходили за днями, ответа не было, и надежда уступила место неизбывной печали. А ведь она так мало просила у него. Всего лишь увидеться в последний раз!

— Как ты думаешь, он ответит? — спрашивала она у Хоакина.

— Думаю, ответит… Он приедет, ты не волнуйся.

Хоакин и сам не верил в свои слова, но ему не хотелось обижать мачеху.

Она ждала до последнего дня, до самого часа отъезда. Сердце ее разрывалось от тоски и печали. И хотя стоял жаркий, солнечный день, зимний холод сковывал все ее существо.

Все утро Мария провозилась, собирая вещи. Чемоданы были сложены: один кожаный, коричневого цвета, сохранившийся со времен девичества, другой зеленый, фибровый, твердый как камень.

К пяти часам все было готово. Оставалось еще много времени, и Мария решила пройтись по улице одна, отдавшись своим мыслям. Не торопясь, побрела она вниз по Сеа Бермудес до площади Монклоа. Там постояла, посмотрела на парк и на равнину, расстилавшуюся по другую сторону реки.

Потом так же медленно вернулась к себе.

Зашла в таверну Иларио, чтобы проститься с хозяином. Иларио наполнил два стакана риохским вином.

— За ваше здоровье! Сегодня я угощаю.

Они молча выпили. Иларио не слишком разбирался в вопросах этикета. Ему лишь пришло в голову снова наполнить стаканы и попросить Марию показать заграничный паспорт.

Бармен прочитал вслух:

Страны, на которые распространяется действие данного паспорта

ТАНЖЕР и ЕВРОПА

(за исключением России и стран-сателлитов).

— Франция — замечательная страна. Там делают отличные вина: бордо, бургундское… — заметил Иларио.

— Ладно, я пошла.

— Последний, на дорожку, сеньора Мария.

Иларио опять налил в стаканы вино.

— За ваше здоровье, — повторил он.

— Ну, я пошла.

— Вам грустно?

— Немножко.

— Я понимаю.

У Иларио были круглые выпуклые глаза. Он крепко пожал ей руку.

— Желаю вам удачи, сеньора Мария.

— И вам также.

Мария ушла. Иларио принялся перетирать рюмки.

Домой вернулся Хоакин.

— Ну что, все готово?

— Да.

— Тогда пошли. В метро будет тьма народу, надо выйти заранее.

— Возьмем такси.

— Как хочешь.

Таксист повез их по Сан-Бернардо. Мария с пасынком смотрели на улицу через стекла автомобиля. У касс кинотеатра толпился народ.

— Что идет? — спросила Мария.

— Кажется, «Третий мужчина!»

— A-а, это фильм, музыку из которого передавали по радио?

— Да. Под названием «Кафе Моцарта».

— А фильм интересный?

— Ничего. Про спекулянтов пенициллином.

— Я бы с удовольствием посмотрела. Столько лет не была в кино. Последний раз ходила с твоим отцом перед самым его отъездом.

Такси затормозило на перекрестке Гран Виа. Горел красный свет.

— Что ты думаешь делать, Хоакин?

— Еще не думал, буду обедать в какой-нибудь закусочной.

Автомобиль тронулся.

— У тебя, кажется, есть невеста?

— Да.

— Ну и как она?

— Мне нравится. Если хочешь, покажу ее фотографию.

— С удовольствием бы с ней познакомилась.

Мария взяла фотографию обеими руками. И долго рассматривала ее.

— Красивая, — сказала она и откинулась на сиденье. — Женись на ней. Теперь у тебя есть своя квартира.

Больше они не сказали друг другу ни слова. Придя на вокзал, Хоакин внес два чемодана в вагон, положил на верхнюю полку.

— Тебе повезло — у окошка, будет чем развлечься, — сказал Хоакин.