Никита Балашов - Теория заговора для хипстеров

6 августа Твардовский передал письмо и рукопись «Ивана Денисовича» помощнику Хрущева В. Лебедеву.

В сентябре Лебедев в часы отдыха стал читать рассказ Хрущеву. Хрущев был потрясен и распорядился предоставить в ЦК КПСС 23 экземпляра «Ивана Денисовича» для ведущих деятелей КПСС.

15 сентября Лебедев передал Твардовскому, что рассказ Хрущевым одобрен.

12 октября 1962 года под давлением Хрущева Президиум ЦК КПСС принял решение о публикации рассказа.

В период с 1 по 6 ноября появилась первая журнальная корректура рассказа.

18 ноября 1962 года тираж журнала «Новый мир» № 11 с «Одним днем» был отпечатан и стал распространяться по стране. Вечером 19 ноября около 2000 экземпляров журнала были завезены в Кремль для участников очередного пленума ЦК КПСС. Первоначально тираж журнала составлял 96 900 экземпляров, но по разрешению ЦК КПСС было отпечатано еще 25 000. В январе 1963 года рассказ был переиздан «Роман-газетой» (тираж 700 000 экземпляров) и — летом 1963 — отдельной книгой. Тираж 100 000 экземпляров. В библиотеках появились огромные очереди желающих прочитать повесть. Весть об этом облетела весь мир. Солженицын сразу стал знаменитостью.

28 декабря 1963 года редакция журнала «Новый мир» выдвинула «Один день» на соискание Ленинской премии по литературе за 1964. Но 14 апреля 1964 года при голосовании в комитете кандидатура была провалена.

Ну а дальше история разворачивается в обратном направлении. В 1971–1972 годах все издания «Ивана Денисовича» негласно изымались из публичных библиотек и уничтожались. А затем… Мы знаем, что Солженицын получил Нобелевскую премию, его «Архипелаг ГУЛАГ» стал одним из наиболее издаваемых произведений за рубежом, в 1974 году он был выслан из СССР, и так далее.

Вам не кажется, что во всем этом много странностей? Даже слишком много. История вырисовывается сказочная. Можно, конечно, сказать, что повесть была настолько гениальна, что все сразу оценили ее масштаб. Но если сравнивать — именно с литературной точки зрения — авторов, писавших о лагерях, то Варлам Шаламов как писатель на несколько порядков выше, чем Солженицын, это вам любой литературовед подтвердит. Достаточно просто сравнить «Ивана Денисовича» с любым наугад взятым «колымским рассказом». Только почему-то «Колымские рассказы» не были опубликованы ни во время оттепели, ни после — первые публикации «Колымских рассказов» случились уже после перестройки. Да, Шаламов был членом Союза писателей, но в официальной прессе выходили исключительно его стихи — а из прозы ничего. Почему?

Не кажется ли странным, что, когда наступила хрущевская оттепель, по амнистии из лагерей вышло огромное количество людей, включая достаточное количество интеллигенции, — но мемуаров почти нет? Спросите первого попавшегося, какие книги о сталинских репрессиях ему известны, — ответ будет стандартный: «Архипелаг ГУЛАГ», в очень редких случаях — «Колымские рассказы». И больше ничего. Как будто ничего и не было.

Мемуаров о ГУЛАГе катастрофически мало. Достаточно прийти в любой книжный магазин: целые шкафы посвящены Сталину, Берии, тридцать седьмому году, описанию процессов, битве за власть. Но о том, что происходило в это время в лагерях, — пустота. Отчего же?

Складывается ощущение, что «Архипелаг ГУЛАГ» просто подвинул всю литературу подобного рода. Как будто нет больше ничего. Сейчас «Архипелаг» даже в школьную программу включили, в то время как рассказы Шаламова, гораздо более интересные с литературной и нравственной точек зрения — и гораздо более простые для понимания, — нет. Почему же? Может быть, не хотят афишировать преступлений?

Но в «Архипелаге» зверств кровавого режима описано более чем достаточно. Описано достаточно талантливо, так что многие верят каждому слову. То, что многое там — художественный вымысел, уже не столь важно. В любом случае читаешь и думаешь: ну как же так, столько народу сгубили.

Создание романа очень интересно — ведь он писался тайно. С 1958 по 1967 год. Информацию для этой книги предоставили 227 человек. Сам по себе труд впечатляет — три толстых тома… В рукописях это составляло бы несколько больших папок, а если включать черновики, письма, свидетельства — то это огромный объем. И все это Солженицын умудрялся прятать. Так, что чуть ли не до 1967 года об этом никто не знал.

Например, Евгения Гинзбург, которая в те же годы работала над книгой «Под сенью Люциферова крыла», уничтожила рукопись и все черновики в 1965 году, опасаясь нового ареста и ссылки.

Хотя ее труд был только личными мемуарами, никакие 227 человек с ней не делились воспоминаниями и свидетельствами. Уже позже, в семидесятые годы, воспоминания Гинзбург все-таки были написаны, и сейчас они известны как «Крутой маршрут».

Евгения Гинзбург боялась, что ее арестуют. А Солженицын писал глобальнейший труд и умудрялся сохранять это в тайне. С учетом того, что стукачество в то время в СССР было поголовным. А когда Хрущев принимал решение о том, чтобы роман пустили в печать, то уж товарищи с Лубянки явно должны были доложить ему все, что было известно об авторе. А то, что после публикации «Одного дня» такой автор, как Солженицын, был окружен стукачами и агентами КГБ, не вызывает сомнений. Но тем не менее ему удавалось работать тайно.

Конечно же, все это — легенда. На самом деле все было по-другому. Конечно же, о том, что Солженицын пишет «Архипелаг ГУЛАГ», было известно кому нужно, и явно самому Хрущеву. И главы из книги явно читали где надо — возможно, без ведома самого Солженицына. Читатели сделали вывод — это очень сильная книга, которая убедит весь мир в том, что основной целью сталинских репрессий было уничтожение миллионов неугодных. И что все стройки, лагеря разворачивались просто потому, что там было удобнее всех уничтожать. Что репрессии происходили оттого, что Сталин был параноиком, а все великие стройки коммунизма по большому счету не имели никакого смысла.

Интересно и то, что когда в период перестройки стали доступны архивы, противоречащие приводимым Солженицыным оценкам числа репрессированных, то ничего не изменилось. Никакие правки не были внесены в книгу, хотя автор был жив и активен. Но это просто не было нужно: задачей книги был миф о том, что ГУЛАГ существовал просто как огромная машина по уничтожению.

Разумеется, Хрущеву эта идея понравилась, и «Архипелаг» стали активно раскручивать еще до того, как он был написан. Для этого сначала организовали автору бешеную рекламу в виде публикации «Ивана Денисовича». А затем отправили в опалу, отказавшись вручать Ленинскую премию. Сделано это было специально, потому что наш народ любит опальных писателей. Был бы он официально признанным, если бы сразу опубликовали «В круге первом» (кстати, книга, откровенно говоря, скучноватая), то уже через 3–4 года перешел бы в разряд классиков — и никто его бы не читал. Тем более прогрессивная молодежь. А так — сразу стал правдорубом и сделался дико популярен как в самиздате, так и, самое главное, на Западе.