Рэй Дуглас Брэдбери - Замри, умри, воскресни!

В кухне пеклись пироги, наполняя весь дом аппетитными вечерними запахами. Дуглас тихонько сошел вниз, понаблюдал, как бабушка вытаскивает из курицы диковинные потроха, задержался у окна, глядя, как Скип карабкается на свое любимое дерево, чтобы заглянуть за горизонт, а потом вразвалочку вышел на крыльцо, но запах пирогов настиг его и там — как нарочно привязался и не отставал ни на шаг.

На крыльце уже стоял кое-кто, решивший выкурить предпоследнюю за этот день трубку.

— Ой, дедушка, ты здесь?!

— А где ж мне быть, Дуг?

— Фу ты. Уф. Ох. Ты никуда не делся. И дом никуда не делся. И город.

— Да ведь и ты вроде никуда не делся.

— Ага! Вот здорово!

Дед покивал, посмотрел в небо, глубоко вздохнул и открыл рот, чтобы заговорить, но Дуглас, охваченный внезапным смятением, выкрикнул:

— Нет, не надо!

— Не надо чего, дружок?

Не надо, ответил про себя Дуг, говорить то, что ты собирался сказать.

Дед выжидал.

Деревья, склонившие к траве свои тени, на глазах окрашивались осенним цветом. Вдалеке последняя газонокосилка сбривала и состригала годы, укладывая их свежими холмиками.

— Дедушка, а правда...

— Ты о чем, Дуг?

Дуглас сглотнул, зажмурился, чтобы спрятаться в темноту, и выпалил:

— А правда, что смерть — это как будто ты один поднимаешься на корабль и уплываешь далеко-далеко, а все твои остаются на берегу?

Дед пожевал эту мысль, изучил пару-другую облаков и кивнул:

— Ну, примерно так, Дуг. А почему ты спрашиваешь?

— Просто так.

Дуглас проводил глазами высокое облако, которое никогда прежде не принимало таких очертаний и больше никогда таким не будет.

— А что ты хотел сказать, дедушка?

— Э... надо вспомнить. Прощай, лето?

— Да, сэр,— шепнул Дуглас, прильнул к высокому старику, взял его за руку и потерся щекой о дедову ладонь, а потом опустил ее себе на макушку — словно короновался на царство.

Прощай, лето.

(перевод В. Гольдича, И. Оганесовой)

В этой комнате пишущая машинка стучит, будто костяшки пальцев по дереву, и капельки пота падают на клавиши, которых беспрерывно касаются мои дрожащие руки. А еще насмешливо пищит москит, кружащий у меня над головой, и несколько мух, постоянно задевающих за экран-сетку. Вокруг голой электрической лампочки, висящей на потолке, трепещет бабочка, напоминающая клочок белой бумаги. Муравей ползет по стене; я наблюдаю за ним - и невесело смеюсь. Какая ирония: блестящие мухи, рыжие муравьи и сверчки, защищенные своей броней. Как жестоко мы все трое ошибались: Сьюзен, я и Вильям Тинсли.

Кем бы вы ни были, если к вам в руки попадут эти записки, никогда больше не давите муравья на обочине дороги, не убивайте шмеля, с шумом пролетающего мимо вашего окна, не уничтожайте сверчков, поселившихся у вас за очагом.

Вот в чем заключалась страшная ошибка Тинсли.

Вы конечно помните Вильяма Тинсли? Человека, потратившего миллион долларов на средства против мух, муравьев и других насекомых?

В офисе Тинсли не было места для мух или москитов. Ни на белой стене, ни на зеленом столе - нигде в кабинете не могло укрыться ни одно насекомое. Тинсли уничтожал их при помощи своей фирменной хлопушки для мух. Я никогда не забуду это орудие убийства. Тинсли, как истинный монарх, правил своим королевством, пользуясь хлопушкой, будто скипетром.

Я был секретарем Тинсли и его правой рукой в индустрии по производству кухонной посуды; иногда я давал ему советы относительно вложения денег.

В июне тысяча девятьсот сорок четвертого года Тинсли носил хлопушку для мух с собой на работу. Ближе к концу недели если я занимался какими-нибудь документами, то о появлении Тинсли узнавал по характерным щелчкам - босс приканчивал утреннюю порцию своих жертв.

Шли дни, и я замечал, что Тинсли постоянно на чеку. Он диктовал мне, но его глаза последовательно прочесывали северную, южную, восточную, западную стены, ковер, книжные полки и даже мою одежду. Один раз я рассмеялся и ввернул что-то насчет Тинсли и Клайда Битти - бесстрашных дрессировщиков диких животных, а он напрягся и повернулся ко мне спиной. Я замолчал. "Люди имеют право на странности", - подумал я тогда.

- Привет, Стив, - сказал как-то утром Тинсли, помахав зажатой в руке хлопушкой, когда я взял карандаш и приготовился записывать. - Ты не мог убрать трупы перед тем, как мы начнем работать?

На толстом ковре цвета охры ваялись павшие в неравном бою мухи; смятые, неподвижные тела с вывернутыми крыльями. Я побросал их одну за другой в мусорную корзину, мрачно бормоча себе под нос.

- С. Х. Литтлу, Филадельфия. "Дорогой Литтл, мы готовы вложить деньги в ваше новое средство против мух. Пять тысяч долларов..."

Пять тысяч? - переспросил я и перестал писать.

Тинсли не обращал на меня ни малейшего внимания.

- "...Пять тысяч долларов. Советуем начать производство, как только позволят условия военного времени. Искренне ваш..." - Тинсли щелкнул хлопушкой. - Думаешь, я спятил?

- Это постскриптум или ты обращаешься ко мне? - спросил я.

Позвонили из компании по борьбе с термитами, Тинсли велел выписать им чек на тысячу долларов за то, что они обработали его дом. Затем похлопал по ручке металлического стула.

- Вот что мне нравиться в офисах, - заявил он. - Металл, бетон - все такое надежное, прочное, здесь никогда не заведутся термиты. - Босс вскочил с кресла, хлопушка просвистела в воздухе. - Проклятие, Стив, эта тварь все время находилась здесь!

Что-то прожужжало в последний раз, и наступила тишина.

Нас окружали четыре безмолвных стены: казалось, потолок пристально нас разглядывает... Воздух медленно выходил через ноздри Тинсли. Я никогда не видел инфернального насекомого.

Тинсли взорвался:

- Помоги мне найти ее! Черт тебя подери, помоги!

- Одну минуту, подожди... - ответил я.

Кто-то постучал в дверь.

- Не входите! - пронзительно закричал Тинсли. - Отойдите от двери и не вздумайте ее открыть! - Он стремительно метнулся к двери, запер ее, прижался спиной. - Быстрее, Стив, начинай систематические поиски! Не сиди!

Стол, стулья, подсвечник, стены. Как обезумевшее животное, Тинсли искал, нашел источник жужжания и нанес сокрушительный удар. Мертвое, блестящее тельце упало на пол, и Тинсли со странным торжеством раздавил его ногой.

Он начал успокаивать меня, но я разозлился.

- Послушай, - резко сказал я, - я твой секретарь и главный помощник, а не наводчик для стрельбы по быстро летающим целям. У меня нет глаз на затылке!

- И у них тоже! - воскликнул Тинсли. - Ты знаешь, что они делают?

- Они? Кто, черт возьми, они такие?

Он замолчал. Устало подошел к письменному столу и сел в кресло.

- Не имеет значения, - сказал Тинсли через некоторое время. - Забудь об этом. И никому не рассказывай о нашем разговоре.