Юрий Горюхин - Канцелярский клей Августа Мёбиуса

— Как? Ты еще живой?

— Э-э…

— Это же долгожитель камеры номер восемь!

— У-у…

— Я вижу, ты немного сбавил обороты в последнее время?

— Ы-ы…

— Ну, ничего, Мосол, мутный разум — это не так уж и плохо, как может казаться со стороны.

— Ъ-ъ…

Мосол чуть не задохнулся от возмущения, больно ущипнул Мальчика и забрызгал ему в ухо горячей слюной:

— Мальчик! Как же так, Мальчик! Ведь он — это не я! Мальчик! Я же здесь!

— Откуда ты знаешь, Мосол, где ты.

— Нет, Мальчик, скажи, что теперь делать? Я убью этого Колпака!

Младший поднял подбородок и спросил Кирпича, что за шелест в камере, Кирпич в произвольном направлении показал кулак, а Афрон снял с рукава Гендевита белую нитку:

— Нормальная камера. Мослу выдать надзирательский паек и проследить, чтобы он съел его сам. Младшему или, нет, Гендевиту, а лучше обоим сразу лично проконтролировать и доложить.

Услышав про надзирательский паек, Мосол часто задышал и, перестав ощущать действительность, шагнул вперед:

— Это я Мосол! А он — Колпак! Это я долгожитель, а он — старый хрыч! Это я!..

Мослу удивились все, а Кирпич в изумлении даже выронил дубинку. Афрон подошел к полыхающему справедливым гневом Мослу и застегнул ему на груди пуговичку:

— Что ж, открывшиеся обстоятельства совершенно меняют мой приказ, а по сему: Колпаку выдать надзирательский паек, Младшему и Гендевиту лично проконтролировать и доложить выполнение приказа. А Мослу за бдительность объявляю надзирательскую благодарность!

Афрон немного посмеялся, в такт ему посмеялись охранники, стражники и раздатчики. Афрон оборвал смех, тут же оборвали смех охранники, стражники и раздатчики, только Дрон, увлекшись, гыкнул на раз больше положенного и охранники, стражники и раздатчики подумали, что Дрон уже давно не соответствует занимаемой должности.

— Мальчик…

— Мосол, ты наверно очень рад, что тебе достались не жалкие сдобные мучные изделия, а поднимающая дух до фонаря в потолке высокая надзирательская благодарность?

— Эх, Мальчик, Мальчик…

В камере было тихо, поэтому чавкающие звуки Колпака хорошо прослушивались на самых отдаленных нарах. Колпак сидел за столом и быстро отправлял себе в рот из шуршащего пакета какие-то вкуснопахнущие предметы. Напротив Колпака сидел Младший и с отвращением следил, как половина пищи, запихиваемой Колпаком в себя, вываливается обратно. Гендевит маятникообразно вышагивал за спиной Младшего, Дрон сонно ковырял в носу, Закир смотрел в затылок Младшему, а Ротербанд поворачивал голову по ходу движения Гендевита. Когда Колпак проглотил последний кусок, Младший быстро и облегченно встал, Гендевит вопросительно остановился: «Все?», Закир и Ротербанд выпрямили спины, а Дрон вынул из ноздри палец.

— Ротербанд, объявляй готовность к общему приему пищи.

— К приему пищи готовсь!

Почти каждый из камерников спросил у Колпака, будет ли он есть обычную пищу после того, как набил брюхо редкими вкусностями. Колпак смущенно улыбался и утвердительно говорил: «Ы-ы…» Мосол яростно кидал со своего места в Колпака катыши хлеба, но попал только раз и то в Прокла, а когда тот в ответ пообещал Мослу натянуть ему на уши алюминиевую миску, перестал бесконтрольно возмущаться. Луст же подмигнул Чаке, и Чака спросил у Колпака, насколько вкусны были продукты, которые он съел. Колпак повернулся к Чаке и стал разводить руки, а Луст, перегнувшись через Стероида, всыпал в кисель Колпака соскобленный с сырых нар черный лишайник.

Сразу после приема пищи Колпака три раза подряд вырвало и два раза пронесло. Мосол хлопал в ладоши, хрипел от удовольствия и даже попытался свистнуть, но Мальчик попросил его не шипеть у него над ухом.

Спица схватил Мальчика за руку и сильно сжал. Мальчик дернул руку в сторону, попытался другой рукой отогнуть большой палец Спицы, но как ни старался, не мог вырвать свое тонкое запястье из его железных фаланг.

— Ха-ха, Мальчик, мало кто может освободиться от моего захвата.

Мальчик в ненависти стиснул зубы, отклонился назад и, прицельно мотнув рукой, что есть силы шарахнул внешней стороной кулака Спицы об угол стола. Спица от неожиданности охнул и выпустил руку Мальчика.

— Мальчик, как бы ты ни ухищрялся, тебе никуда не деться — это неизбежно.

Мальчик растер запястье и сказал Спице, что Спица гад, мерзавец и тварь. А подошедший Джим протянул Спице свой кулак и предложил:

— Подержи лучше меня, Спица.

Спица нахмурился и приготовился отскочить при первом резком движении Джима.

— Джим, я беру только то, что принадлежит мне по праву.

— По какому праву, Спица?!

— Джим, Спица победил Шрама — Мальчик его!

— Чего, Подрез?!

— А я ничего, я говорю, тут спорная ситуация и такие вопросы так просто не решаются.

— Джим, есть же правила!

— Нет никаких правил!

— Есть!

Джим ударил Лахмосу в челюсть, Лахмос, сложив руки по швам, влетел под нары к Мослу, и беспокойное сознание долго его не тревожило. Товарищ Лахмоса, Жмых, возмутился и крикнул:

— Держите меня, а то я за себя не ручаюсь! Держите меня!

Но Жмыха никто не держал, поэтому он схватил Стероида за плечи, встряхнул и крикнул ему:

— Держи меня, Стероид, а то я за себя не ручаюсь! Крепче держи меня, Стероид!

Спица отлетел далеко, Прокл отлетел очень далеко, Дрыль сам залез под стол. Тироль поцеловал Прокла в холодный лоб, пнул Гальюна и закричал:

— Камера! Все на Джима! Джим против правил! Джим против правил! Джим против правил! Джим против правил!

Тироль опустил голову, закрыл глаза и побежал в направлении живота Джима, за дрожащим в коленках Тиролем почему-то вдруг бросилась почти вся камера. Толпа сшибла Джима, навалилась, и все тела сплелись в яростный комок.

Потный шар катался по камере, время от времени в него бросалась новая партия возмущенных камерников, замещая уже отдавших долг борьбе за справедливость и незыблемость правил консерваторов или погасивших революционный пыл перемен реформаторов.

— Мальчик, а ты что сидишь? Из-за тебя же бойня. Вон Рыжий, как взрослый дерется — молодец!

— Мосол, не этот ли молодец надавал тебе оплеух во время общественных работ?

— Да, тогда он поступил как последний негодяй.

— Где же твоя объективность, Мосол? Чем оплеухи на чужих затылках отличаются от оплеух на твоем?

— Ну… Во! Смотри, Тироль откатился!

Мальчик с Мослом прислонили Тироля к стеночке, похлопали по щекам и дали ему попить холодной водички.

— Как, Тироль, всех победил?

Тироль мутно заморгал на Мальчика и сказал:

— Хи-хи-хи-хи-хи-хи-хи…

Ротербанд сначала долго свистел, а потом отважно вступил в схватку. Он грозно потребовал прекратить безобразие и дернул за шиворот первого попавшего под руку нарушителя, но нарушитель нагло превратил строгий крючок носа Ротербанда в легкомысленную курносость и опять нырнул в кучу тел. Ротербанд недоуменно посидел на лавочке, собрал в ладошку веселые красные капельки, решил, что он обиделся, и убежал за подмогой.