Богдан Тамко - Somniator

Школа… Волшебное место, в котором происходят главные переломы в сознании и становление личности. Пожалуй, именно школьные годы определяют то, кем мы станем, по крайней мере, образуют толстый стержень характера внутри, вокруг которого обрастает и шлифуется окончательный человек.

Отец привел меня в так называемую «сильную» школу, потому что с малых лет я отлично читал и выражал свои мысли; последнее являлось причиной и следствием моей очень хорошо развитой фантазии. Лицей был красивым и хорошо оборудованным – после того, как папа ушел из научной деятельности и перешел работать на телевидение, мы перестали быть бедными, и он не жалел денег на то, чтобы из меня вышел хороший человек.

Перед входом в здание папа сел на корточки и взял меня за руки.

– Тебе предстоит сделать первый в своей жизни важный выбор. В лицее есть два класса усиленной подготовки: в одном учитель строгий, требовательный, но обучает намного быстрее и качественнее, а в другом добрая, спокойная женщина, которая меньше требует, больше прощает, но тоже весьма умна. Куда ты хочешь?

Я раздумывал недолго. Мужское воспитание меня не пугало – я итак рос с одним отцом, к тому же я вспомнил свою лень и нежелание что-либо делать без мотивации со стороны. Плюс ко всему, я любил быстрое обучение.

– К строгому мужчине! – Ответил я через несколько секунд после заданного вопроса.

Отец потрепал меня по голове и сказал:

– Я горжусь тобой, сын.

Так я сделал один из самых значимых выборов в моей жизни, сформировавших меня, потому что основные понятия о дружбе, чести и достоинстве я получил именно в первые три года обучения в младшей школе.

Мы прозвали учителя «Суровый» с первого дня учебы. Это имело сходство с его фамилией и отражало сущность данной личности. Он ходил с красивой, резной тростью, хотя и не сильно-то хромал, зато она отлично помогала ему стучать по полу, когда он злился или что-то доказывал.

Когда после торжественной церемонии мы расселись в классе, Суровый быстрым шагом зашел в кабинет и закрыл дверь.

– Тишина! – пробасил он грубым голосом, и в ту же секунду закончились не только разговоры, но и шорохи. – Мы проведем вместе три года, поэтому с первых дней учите мои правила: я поощряю умных и одаренных, помогаю тем, кто слабее, пока вижу, что они хотят чего-то добиться, – он сделал паузу, чтобы удостовериться, что все внимательно слушают его неожиданную речь, – но если я не вижу этого желания, для вас начинается Ад! – с последним словом он стукнул тростью по полу и начал перемещаться по кабинету. – Я не выношу жалобы и ябедничество. В мое время таких людей называли стукачами и очень-очень не любили. Это основные моменты. Остальное вы поймете со временем.

Так началась моя школьная жизнь… Пока одноклассники гуляли во дворе целыми днями, я сидел дома и учился. По-хорошему, мне можно было этого не делать – для отца не имело значения, какие успехи достигались мною в школе: сдал – молодец, не сдал – ничего, все исправимо. Как говорил Билл Гейтс: «Школа никогда не научит тому, что жизнь не дает второй шанс». Однако у меня была прямо-таки неудержимая тяга к знаниям. К тому же, я чувствовал ответственность за свой выбор сильного класса, и мне хотелось идти до конца. Вдобавок ко всему я боялся Сурового и его недовольства.

А еще он подсадил меня на гордыню. Как и было обещано, лучшие ученики превозносились, а это очень тешило мое самолюбие.

– Итак, милая, я в третий и последний раз спрашиваю тебя, – спокойно говорил учитель одной из моих одноклассниц, – как называется место, где горит Вечный Огонь?

Это был один из уроков москвоведения во втором классе. Девочка мялась у доски, теребя себя за форменную юбку, и было видно, что она не просто не может вспомнить, а даже ни разу не видела этот параграф из учебника в глаза.

– Александровский сад, ну как можно этого не знать? – выкрикнул я с места, демонстративно показывая, как наскучил мне этот допрос.

– Соглашусь с, – Суровый назвал мою фамилию, – это же твой родной город. Чем занималась вчера: смотрела мультики или в куклы играла? Два.

Таких сцен было сотни. В эти моменты одноклассники меня ненавидели, но в целом, они меня любили. Я был веселым, общительным, а самое главное – удобным. Если было время, ценой даже собственных результатов я помогал всем и вся за простое «Спасибо». По этой причине мне всегда было неясно, хорошее отношение одноклассников строилось на личной симпатии или же на потенциальной выгоде, которую можно было из меня извлечь. Я не был отличником, хотя знал все раза в три лучше тех, кто являлся ими на бумаге. Но это были эгоистичные твари, не имевшие друзей, зацикленные только на себе и достижении своих, а возможно, даже родительских целей.

Я был другим. Признаться, основной процент людей я считал глупее себя. На уроках я скучал, поэтому часто трепался с соседями по партам или мечтал, постоянно попадаясь учителю с невнимательностью и неспособностью повторить последнюю фразу.

Все три года начальной школы я просидел рядом с одной и той же девочкой. Она была очень миленькая, изящная и более, чем симпатичная, хотя и не отвечала именно моим вкусам. Первое время мы с ней совершенно не общались, за исключением слова «привет» по утрам, но по прошествии недель, когда я стал замечать, что мне учеба дается с поразительной легкостью, а моей соседке по парте вовсе нет, я стал помогать.

– Эта безударная гласная проверяется словом «падать», – сказал я девочке, когда заметил, что она написала «падение» через «о».

Моя соседка исправила ошибку, поблагодарила меня и покраснела. А я впервые из последующих тысяч раз почувствовал теплое ощущение внутри от того, что кто-то из посторонних выразил мне благодарность. Потом с моей стороны последовала еще помощь, затем третья, четвертая и так далее. Мы начали общаться, шутить, я стал подсказывать этой девчушке при ответах. После школы мы мило махали друг другу ручками и расходились по домам. А вечером или в выходные мы звонили друг другу и болтали. Если бы у меня была мама, она бы непременно подумала, что у меня появилась «первая школьная любовь», но это было не так. Мои отношения с соседкой по парте не являлись ничем большим, нежели дружба.

С течением недель и месяцев наши разговоры становились все более откровенными, и в конечном итоге все свелось к сексу. Как и всегда в этой жизни.

– Слушай, я такое узнала вчера! – с вытаращенными глазами зашептала моя подружка однажды утром, подсаживаясь за мою парту. Потом она склонилась прямо к моему уху. – Я узнала, как делаются дети!

По моему лицу поползла улыбка. Такими знаниями меня было уже не удивить. Книжные черви, вроде меня, давно читали обо всем в энциклопедиях.