Богдан Тамко - Somniator

Я проснулся утром от того, что слышал шорох. Голая Виктория водила пальцем по моему кровавому берету, потом полезла в шкаф, вытащила оттуда тельняшку и начала надевать ее.

– Не смей! – крикнул я озлобленно. – У одной лишь Элизабет было право носить ее!

Я плеснул себе в лицо холодной водой.

Что со мной? Все произошедшее после моего ухода в туалет, словно наяву пронеслось у меня перед глазами, а на самом деле мы только-только допили вино; я же стоял голый перед зеркалом с трясущимися руками, и не мог понять, во-первых, почему моя фантазия оказалась настолько яркой и далеко идущей, а во-вторых, почему в нее влезла Элизабет. Видимо, за последние годы я так сильно привык спать только с ней одной. В самом деле, отношения с новой женщиной для меня были теперь, как в первый раз. Я банально нервничал и боялся. Собравшись с силами, наощупь я пробрался в комнату, потому что Вика уже выключила везде свет.

– Ты там уснул? – спросила девушка из постели, услышав мои крадущиеся шаги, – или решил меня заморозить?

Сколько же я отсутствовал? Виктория уже лежала под одеялом, полотенце висело на двери.

– Не включай только свет.

Я забрался в постель и начал целовать девушку. Прошло десять, двадцать минут, а я боялся перейти границы, хуже, чем маленький мальчик, потому что сам же я вовсе не был таким в юности. В конечном итоге, мне удалось заставить себя спустить свои губы ниже ее груди, затем чуть ниже пупка.

– Надеюсь, ты не хочешь там ничего чудить? Я этого не люблю.

В любой другой ситуации я бы вышвырнул девку из постели и дома, за подобное пренебрежение в голосе, но меня обуял такой нечеловеческий страх, что я смог только промямлить:

– Да я и не собирался.

Сука.

– Ну хватит уже томить, Наполеон, что ты, как девственник, – сказала Вика, опрокинула меня на спину, потянулась под кровать и сделала своими руками все необходимые приготовления, затем забралась на меня сверху и… через пятнадцать секунд наш первый акт любви закончился.

– Давай, жеребец, жду, – засмеялась девушка.

Второй раз оказался немногим дольше. Пока я шуршал по полу рукой в поисках третьего презерватива, Вика уже успела отвернуться к стене.

– Давай только не приставай ко мне сзади, я уже ничего не хочу.

Вот это крах мужского либидо, достоинства и уверенности в себе! Да на кой черт мне вообще свалилась на голову эта бестия, впервые в жизни заставив меня усомниться в собственной половой силе? Но парадокс личности Наполеона на этом отнюдь не завершился: чувство вины начало накатывать на меня волна за волной, прямо как приход от гашиша тогда, в темной квартире у Дианы. Я повернулся к Викиной спине и начал водить пальцем по ее талии. Фигура девушки была невероятно красива в лунном свете, о чем я непременно сказал.

– Спасибо, – тихо ответила она.

Понимая, что дальше события никуда не развернутся, я ушел в душ и оделся, ибо спать мне совсем не хотелось. Когда я вернулся, Вика, не сказав ни слова, повторила за мной все те же действия. Я сидел на кровати в тишине и, дурак, преисполнялся любви. Виктория пришла, в одежде села мне на колени и начала целовать меня страстно, неистово в десятки раз сильнее и дольше, чем обычно. Да уж, поцелуи с этой женщиной доставляли мне намного больше удовольствия, чем половая близость. И вот в этот самый глупый и неподходящий момент я сказал то, что терзало меня последние дни.

– Я люблю тебя, моя победа.

А она лишь улыбнулась, целуя мое лицо.

– Отвези меня домой, сказала девушка, несколько минут спустя.

– Я пил.

– Тогда давай вызовем такси.

– Хорошо, – послушно сказал я.

Когда захлопнулась дверь моей квартиры, я с криком рассадил себе об голову бутылку от Asti, а это далеко не так просто и безболезненно, как жалкая соска пива или водки. Должен же я был оставаться десантником хотя бы физически, если внутри стал жалкой детской соплей.

Самое интересное, что наши отношения с Викой ничуть не изменились. То ли она была вовсе не искушенной в сексе, то ли считала, что первый совместный опыт ни о чем не говорит, но мы продолжали так же мило целоваться, беседовать и видеться пару раз в неделю. Вскоре, правда, я заметил еще одну неприятную особенность в наших взаимоотношениях – далеко не все поцелуи Виктория позволяла мне совершать: частенько она с улыбкой отворачивалась, мол, «не приставай ко мне». А я, переполненный невероятных чувств, очень остро реагировал на подобные выходки, но ничего не мог с этим поделать. Я так трясся над Викой, что не мог сказать ей грубого слова или поставить какие-то условия – лишь наслаждался редкими короткими встречами и кусал от тоски локти в остальное время, при этом сам не мог поверить, что, мужчина, перешедший тридцатилетний рубеж, может вести себя хуже, чем он же сам со своими первыми девочками.

Так прошла еще пара недель. В конечном итоге здравый смысл заставил меня вести себя так же, как она.

Это был странный прохладный вечер. Мы отправились на прогулку, но в итоге, обхаживая центр Москвы, неплохо промерзли и, в конечном итоге, пошли греться в ГУМ. Мы неспешно шагали по этажам и заглядывали в магазинчики, а попутно я рассказывал о своих успехах на студии, достижениях моих посетителей и забавных случаях. Ни слова о любви, никакой ласки, нежности, поцелуев и даже объятий. Вика очень внимательно меня слушала, а я продолжал занимать нейтральную позицию в поведении, даже сидя с ней на скамеечке. И вот, когда уже примерно через час такого холодного поведения мы спускались на эскалаторе, Вика буквально набросилась на мои губы и меня со всей возможной страстью. Я ответил, но вскоре отстранил девушку. Виктории это, по всей видимости, очень сильно понравилось, а меня лишь расстроило. Так произошло несколько раз за вечер.

Самое главное, что она не заметила наигранности такого моего поведения – кажется, потому что постоянная смена настроений итак была моей характерной чертой – Вика не задавала мне лишних вопросов, а только заводилась и заводилась. В конечном итоге женщина второй раз за наши короткие отношения начала намекать:

– Поехали домой. Вместе.

– Хорошо, – сказал я, чувствуя себя ничтожеством.

Почему? Да потому что не моя неизмеримая любовь, а какой-то нелепый фарс смог растопить ее сердце. Ну, или, по крайней мере, гениталии. Когда мы попали в дом, Вика накинулась на меня, и в этот раз у нас хотя бы было много поцелуев и хорошая, обоюдная прелюдия. Только вот если в тот раз меня останавливал страх, то сейчас отвращение ко всей сложившейся ситуации. Но все же против физиологии не пойдешь, да и любил я Вику… Дело дошло до постельных сцен, но то ли мой душевный упадок, то ли отсутствие у нас постоянной половой жизни, как таковой, сыграли свою роль. Снова те же недолгие фрикции, тупые ощущения и отвернувшаяся к стене Вика.