Инна Карташевская - Прошлое должно умереть

Альбина вдохновенно врала, понимая необходимость обелить подругу и приукрасить ее возлюбленного. Все-таки мать не должна сомневаться в генах ребенка. Как-никак он будет ее внуком, и она должна будет полюбить его, не опасаясь никаких неприятных сюрпризов.

– В общем, ребенок из самой, что ни на есть, академической среды. Родители молодые, здоровые. Я их прекрасно знаю. Если я так и не смогу родить, где я потом возьму такого?

– Да и захотят ли вообще Сашины родители усыновленного ребенка, – задумчиво прибавила тетя Рая.

– Об этом не может быть и речи, – отрезала Альбина. = Они помешаны на своей голубой крови и дворянском происхождении. А так они ничего не будут знать и будут счастливы. Тем более что мы с Ленкой похожи, и, если ребенок будет похож на нее, все будут считать, что он похож на меня. А мальчик ее брюнет, как и Саша, так что, если у него будут черные волосы, он будет похож на Сашу. Видишь, Бог дает мне хороший шанс, и я намерена его использовать.

– Ну, хорошо, а как же папа? Он согласится на это? – вдруг вспомнила о муже мама.

– Ты что с ума сошла? – вместе закричали на нее Аля и тетя Рая. – Кто ему скажет? Он тоже не должен знать ничего.

– Но ведь он же будет видеть тебя. Он же будет видеть, что ты не… не в положении.

Бедная мама в ее годы все еще не решалась произнести слово «беременная». Для нее это было не то, чтобы неприличное слово, но на грани неприличия.

– Это легче всего устроить, – тут же вступила тетя Рая. – Альбиночка побудет у вас, скажем, месяцев до четырех с половиной, может, до пяти. До этого срока у многих еще ничего не видно. А потом, в крайнем случае, она может обматываться полотенцем. Ой, да твой Володя вечно такой закрученный своим заводом, что все равно ничего не заметит. А потом я заберу ее и положу на сохранение, то есть не ее, конечно, а Лену. Кстати, когда она должна приехать?

– Она поучится до пяти месяцев, а потом ее двоюродная сестра, она работает в больнице, пришлет справку, что ее мать больна и нуждается в уходе, и она тоже возьмет академотпуск.

– Она приедет прямо ко мне, и я сразу же положу ее на койку. Из моих сотрудников никто тебя не знает, так что проблем не будет. А ты будешь жить у меня.

– Но ведь Володя захочет навещать ее, – робко вставила мама.

– Он и будет навещать ее по субботам или воскресеньям, причем не каждую неделю, об этом ты уже позаботишься. А на эти дни она будет как будто бы приходить из больницы домой.

– А живот?

– Приладим подушку, все сделаем как надо.

– Боже мой, какой ужас, – не выдержала мама.

– Да, ужас, – со слезами на глазах сказала Альбина. – Ужас, но только, что же мне делать? Думаешь, я хочу всего этого? Я всего лишь хочу, как и все женщины иметь мужа и детей и быть счастливой, а не вернуться сюда отвергнутой женой, на радость моих бывших подруг, и не доживать свой век в одиночестве.

И, не выдержав, она разрыдалась. Увидев слезы и горе дочери, мать тоже заплакала, и они кинулись друг дружке в объятия.

– Доченька моя, родная, да за что же это бог нас так наказал, – всхлипывая, запричитала мать.

– Ну, вы порыдайте, – деловито сказала тетя Рая, – а я еще раз обдумаю все детали.

– Так, – продолжила она, когда те, наконец, успокоились. – Есть еще одна проблема. Аля не может жить у меня, так как соседи увидят. Даже если она не будет выходить на улицу, они все равно могут увидеть. Знаете, зайдет кто-нибудь на минутку за солью или чем-нибудь еще.

– Где же она будет жить? И, потом, она ведь не может четыре месяца подряд сидеть в доме. Ей же нужно дышать воздухом.

– Будет, будет она дышать воздухом, – успокоила ее сестра. – У Аллочки, моей невестки, умерла бабушка и оставила ей кооперативную квартиру.

Всего одна комната, но в отдаленном районе. Там Алю никто не знает.

Квартира стоит закрытая. Дети побоялись даже ее сдать. Тоже из-за соседей.

Знаете, члены кооператива имеют право решать, кому отдать квартиру, и каждый хочет своим детям. Слава богу, Славик военный, офицер, так что им эту комнату оставили. Аля сможет пожить в ней, Я предупрежу, что это Аллина родственница приехала лечиться. Ты там, Аля, особо в разговоры не вступай. Здравствуйте, до свидания и все.

– Да уж, мне там будет только до разговоров, – вздохнула Аля.

– А что я скажу Володе? Он завтра приедет и спросит, почему Аля здесь, – опять встревожилась мама.

– Скажешь, что у нее возникли проблемы по женской части, и она приехала посоветоваться со мной, – тут же нашлась тетя Рая. Она себя чувствовала в своей стихии, и руководство планом как-то незаметно перешло к ней, а Аля опять стушевалась. Она, молча, слушала тетку, и сама не верила в реальность происходящего. Неужели она все-таки сделает это? И неужели это может удаться?

То ли от волнения, то ли от перемены климата у нее вечером начались месячные.

– Ну, вот еще один знак, что я должна сделать это, – убеждала она себя.

Всю неделю она звонила в Москву и добросовестно описывала симптомы маминой болезни. Тетя Рая тщательно проконсультировала ее, что ей говорить, и в каком порядке маме начнет становиться лучше. Приехавший отец вполне удовлетворился объяснениями, и из врожденной деликатности не стал углубляться в подробности. Женские дела – это была такая тема, которые мужчины не должны были касаться, так, по крайней мере, считалось в его время.

В конце недели Аля улетела в Москву. В Херсоне ей казалось таким естественным рассказать мужу, как будто бы, между прочим, о задержке, но дома она никак не решалась открыть рот и произнести это. Каждую ночь она обдумывала, как она завтра скажет это, и все равно не решалась. От волнения ее тошнило, она не могла есть. Саша заметил это, и сам начал разговор (еще один знак свыше, по мнению Али).

– Что с тобой? – спросил он ее через неделю после приезда. – Чего это тебя тошнит? Кстати, у тебя в этом месяце по-моему ничего не было. Или было?

Аля замерла. Она не могла решиться сказать ни да, ни нет. Сказать «да», и все будет кончено. Не нужно будет волноваться, переживать, но ведь жизнь будет кончена. Сказать «нет», а где потом взять силы, чтобы продолжать?

Саша по-своему истолковал ее нерешительность.

– Ну что ты стесняешься? Я, в общем-то, уже понял, что у тебя ничего не было.

Этим он сам решил свою судьбу. Альбине даже не пришлось ничего говорить. Еще неделю он каждый день спрашивал у нее, не началось ли, а потом констатировал:

– Что ж, значит, будем воспитывать.

Он не был слишком удивлен. Они с Алей, в общем-то, предохранялись, но без всяких средств, самым ненадежным способом. Перед своим отъездом он сам объявил родителям, что у них будет внук или внучка, и, что ему бы хотелось, чтобы первым был мальчик.

Генерал шумно обрадовался предстоящему событию, а Виктория Сергеевна только вздохнула, представив, сколько хлопот выпадет на ее долю.