Ян Войк - Изнанка

Севастопольский проспект перешёл в улицу Айвазовского, а слева и справа должны были взметнуться вверх блочные высотки, однако здесь – на нижнем плане – мало какое из зданий сохранило больше четырёх этажей. А один из домов так и вовсе рухнул поперёк улицы, образовав настоящую гору из раскуроченных плит. Но в общем хаосе ломаного бетона и ржавой арматуры прихотливо петляла дорожка меньше метра шириной. Мертвецы сгрудились у её начала, толкая друг друга. Постепенно, следом за чернявым мальчишкой, они стали проходить вперёд по одному. Вся колонна вытянулась и теперь подобно змее вилась среди развалин, то ныряя вниз, то выбираясь на гребень очередного завала.

Иван и Андрей выждали, пока последний из мертвецов не скроется из виду, и только после этого тоже ступили на тропу. Сразу было видно, никто эту дорожку специально не расчищал и не следил за ней. Просто этим путём очень много и часто ходили, и тропинка образовалась сама собой, вытоптанная тысячами ног.

Миновав завал, мертвецы снова сбились в нестройную колонну и двинулись дальше. Иван с Андреем крались следом за ними. За всё время этого неторопливого путешествия ни одна местная тварь так и не напала на них, даже видно никого не было. Только однажды в окне на четвёртом этаже полуразрушенного дома Милавин заметил гнилостное зелёное свечение, но в чём была его причина, так и осталось загадкой, которую, к слову, ему совершенно не хотелось разгадывать. Видимо, Иван оказался прав, местные обитатели боялись мертвецов, или скорее их провожатого, как огня.

С улицы Айвазовского колонна свернула направо и, пропетляв ещё минут двадцать по дворам, выбралась на просторную улицу, что огибала спальный район по дуге. Мертвецы поплелись через дорогу к одиноко стоящему высотному зданию, облицованному грязно-розовыми каменными плитами. Иван же, наблюдавший за ними из-за угла, не двинулся с места, а когда Андрей подобрался к нему поближе, он оглянулся и шёпотом выдохнул:

– Мы на месте.

– Это и есть больница?

Поводырь кивнул, ещё раз окинул взглядом улицу и предложил:

– Давай-ка зайдём немного с другой стороны. Там есть удобное место понаблюдать.

Милавин не возражал.

Они обогнули развалины, за которыми прятались, и вышли на улицу чуть в стороне. Здесь поперёк проезжей части стоял ржавый остов рейсового «Икаруса». Оконных стёкол практически не было, только покрытые паутиной трещин обломки ещё торчали в углах искорёженных рам. Некогда ярко-оранжевые борта теперь стали чёрно-коричневыми от разъевшей их ржавчины. А резина выгнутой гармошки безжалостно полоскалась, хлопая по ветру рваными лохмотьями. Двери автобуса стояли распахнутые настежь, однако Иван не стал забираться внутрь.

Вместо этого он присел у безнадёжно спущенного колеса, снял с шеи автомат, стянул ранец и винторез, что болтался всё это время за спиной, проверил оптический прицел, вставил полную обойму на десять патронов и только потом оглянулся на напарника.

– Подсади наверх.

Андрей подставил ему колено, потом плечо, и Поводырь выполз на крышу автобуса. Милавин ожидал, что проржавевший металл отзовётся грохотом и скрежетом, но у Ивана всё вышло практически беззвучно. Около минуты Андрей просто ждал, сидя на корточках возле спущенного колеса с пистолетом в руках. Потом над краем крыши показалась голова и правая рука напарника.

– Ранец и автомат – шёпотом коротко распорядился он.

Милавин подал ему требуемое.

– Теперь сам, только тихо.

Андрей ухватился за протянутую ему руку и стал карабкаться наверх. Так же беззвучно, как у Ивана, у него не вышло. Уже перевалившись грудью на крышу, он левой ногой зацепил кусок оконного стекла остававшегося в раме и тот с противным дребезгом посыпался на асфальт.

– Замри! – тут же прошипел ему Поводырь.

Милавин так и застыл, держась двумя руками за край потолочного люка, верхняя часть тела – на крыше, а ноги свисают вниз. Иван выждал некоторое время, потом осторожно переполз на противоположный край, где лежал винторез. Приложился к оптическому прицелу, наблюдая за больницей. Андрей не двигался с места, старался даже не дышать, хотя плечи тут же заныли от усталости, а пальцы рук стремительно немели на холодном ветру. Только через несколько секунд, Поводырь оглянулся и кивнул ему. Милавин с трудом подтянулся на руках и выбрался на крышу. Дав себе немного отдышаться, он подполз к Ивану.

Андрей тут же понял, почему Поводырь выбрал именно эту позицию, а не затаился внутри автобуса, как сделал бы любой снайпер. С этого места отлично просматривались и сама больница, и прилегающий к ней обширный двор. Немного мешали только деревья, растущие между тротуаром и забором, огораживающим территорию больницы. Но в силу того, что листвы на сухих ветках не было вовсе, они почти не заслоняли обзор.

Первое, что сделал Андрей, это внимательно изучил деревья, силясь рассмотреть в них человеческие фигуры. Однако перед ним были просто старые тополя с по-осеннему голыми ветвями. Ничего необычного, чего никак нельзя было сказать о том, что он увидел за деревьями.

Весь комплекс больничных зданий был цел и невредим. Кроме несколько выбитых стёкол, никаких других разрушений видно не было, ни обвалившихся этажей, ни зияющих проломов в стенах. Серо-розовыми рублеными уступами, больница возвышалась над остальными развалинами, как будто бросала им вызов, на который никто не в силах был ответить. Это само по себе казалось удивительным, но когда Милавин перевёл взгляд на больничный двор, огороженный по периметру двухметровой металлической оградой, у него перехватило дыхание.

– Господи! Сколько же их там?

– Пятьсот или шестьсот. Не меньше, – откликнулся Иван, не отрываясь от оптического прицела.

Больничный двор был заполнен мертвецами. Они стояли тесной толпой от самых ворот и до ступеней крыльца. Кто-то неуклюже переминался с ноги на ногу, кто-то кружил, бесцельно переходя с места на место, но большинство стояли неподвижно. Мужчины и женщины, старики и молодёжь, совершенно по-разному одетые, они, тем не менее, выглядели одной единой массой, всё из-за выцветших до белёсой пелены глаз, бездумно таращащихся в пустоту, и пепельно-серых обескровленных лиц. Колонна новоприбывших вошла через распахнутые ворота. Мертвецы увязли в тесной толпе своих собратьев и остановились, только чернявый мальчишка в больничной пижаме продолжал идти вперёд, не останавливаясь. Ему не приходилось проталкиваться, толпа хоть и медленно, но расступалась перед ним, чтобы тут же за его спиной снова сомкнуться. Мальчик шёл к больничному крыльцу.

– Как такое возможно? – Андрей всё ещё не мог поверить собственным глазам.

– Лёха же объяснял, Пожиратель не съедает души целиком, – напомнил Поводырь, наблюдая за мальчишкой в прицел. – Может, не хочет, а может, не умеет. Какая-то часть от каждой души остаётся. Но это уже безвольная оболочка, не способная думать или чувствовать.