Ян Войк - Изнанка

Неужели показалось?! Но ведь полминуты назад он был уверен, что слышит Сашин голос. Голос, которого ему так не хватало последний год. Продолжая вертеть головой, Андрей двинулся по переулку в сторону «Газели». Нужно ведь хоть куда-то идти. Но, не пройдя и нескольких метров, он снова остановился.

Развернувшись всем корпусом, Андрей бросился назад, к проходу между домами. Стук подошв по асфальту и собственное дыхание почти заглушили детский голос.

Едва Милавин вбежал во двор, напевный голосок опять исчез. Андрею снова пришлось остановиться и ждать, вслушиваясь в тишину и скользя взглядом по окружавшим его зданиям. Дыхание было хриплым и прерывистым.

Двор представлял собой неправильный пятиугольник, со всех сторон ограниченный плотно прижавшимися друг к другу многоэтажками. Сюда можно было попасть через единственный проём, оставшийся у Андрея за спиной. В центре этого пятиугольника располагался небольшой садик, кирпичное здание электроподстанции и цветастая детская площадка. Вокруг всего этого петлёй проходила асфальтовая дорога, позволяющая подъехать на автомобиле к каждому подъезду. Пара машин и сейчас была припаркована вдоль бордюра.

Детский голос появился также внезапно, как и исчез:

На этот раз Милавин успел заметить движение размытой фигуры за деревьями, где-то на детской площадке…

Андрей уже нёсся вперёд, с треском проламываясь сквозь заросли. Он одним прыжком перемахнул невысокий ярко-жёлтый заборчик, обежал скамейку, качели… И вдруг остолбенел посреди детской площадки, чувствуя как сердце его ледяным комком обвалилось куда-то вниз.

На Саше были светло голубые джинсы и белый с красными полосками свитерок. Именно так она была одета в тот день… Даже светло-каштановые волосы оказались острижены под каре, а не мягкой волной спускались ниже плеч, как это было сегодня утром, когда Милавин уходил из дома. Ольга любила расчёсывать длинные густые волосы дочери, поэтому не стригла их без особой необходимости. Но сама Сашка всегда предпочитала короткие причёски, ведь так значительно легче лазать по деревьям, купаться, и, самое главное, драться с соседскими мальчишками.

Андрей не видел лица дочери, но был практически уверен, что у неё чёлка подколота на правую сторону крошечной розовой заколкой-крабиком, а слева на подбородке ссадина, густо замазанная зелёнкой. Такой он помнил свою дочь, когда она последний раз весело смеялась и бегала по двору.

– Саша! – он хотел окликнуть её, но сдавивший горло спазм, позволил вытолкнуть только сиплый свистящий шёпот.

Девочка не услышала, она бегом поднялась по бетонным ступенькам крыльца и юркнула в едва приоткрытую дверь одного из подъездов панельной многоэтажки.

– Саша!!! – на этот раз получилось значительно громче, но всё равно хрипло и неуверенно.

Позднее он не смог вспомнить, как бежал через детскую площадку, снова прыгал через заборчик, пересекал дорогу и поднимался по ступеням крыльца. Это всё было неважно. Устремившись вслед за дочерью, Милавин опомнился только перед железной дверью подъезда, выкрашенной в непроглядно чёрный цвет. Андрей дёрнул чуть приоткрытую створку на себя, но не смог сдвинуть её с места. Дверь оказалась завалена кирпичом, обломками бетонных блоков и ещё каким-то мусором. Завал поднимался на полметра в высоту и о том, чтобы быстро разобрать его не могло быть и речи. Милавин ещё раз рванул створку на себя – безрезультатно. Тогда он сунул голову в щель и крикнул в гулкую темноту.

– Сашка!!! – на этот раз голос не подвёл его. Эхо звонко заплясало по пустому подъезду, отражаясь от стен, вот только ответа никакого не последовало. Хотя, когда стихли отзвуки его собственного голоса, Андрей различил где-то наверху торопливые детские шаги по лестнице. Они удалялись…

Он уже готов был попытаться влезть в эту щель – тесновато, конечно, но протиснуться можно – когда услышал у себя за спиной посторонний шорох. Вынырнув из проёма, Милавин развернулся, вскинул пистолет, но стрелять не стал, удивлённо глядя поверх ствола.

На детскую площадку из кустов выбралась здоровенная чёрно-серо-коричневая собака. Она сделала несколько шагов в сторону Андрея, остановилась и, чуть пригнув голову к земле, глянула на него своими жёлтыми глазищами. С виду собака больше всего напоминала восточноевропейскую овчарку, но была гораздо крупнее, да и мех слишком густой и длинный. Обычная московская дворняга?

Псина не выказывала особой враждебности, но и хвостом не виляла, вот уже секунд пять, как она просто наблюдала за человеком, практически не двигаясь с места. Милавину не понравилось это спокойствие. Так себя не ведут ни озлобленные уличные попрошайки, ни холёные домашние питомцы. В поведении животного угадывалось достоинство и уверенность в собственных силах. И ещё что-то дикое, хищное, волчье…

Не может быть, оборвал собственные мысли Андрей. Откуда здесь взяться волку?! Впрочем, и собак здесь тоже быть не должно. Ведь Иван говорил, что на Изнанке живут только кошки и вороны.

Псина по-прежнему не двигалась с места, наблюдая за ним. А Милавин пытался решить, как же ему поступить с ней? Лезть в подъезд, оставляя зверюгу у себя за спиной, ему совсем не хотелось. Стрелять? Андрей не был уверен, что сможет убить этакую громадину из пистолета. Может быть, просто пугнуть, пальнув в воздух. Но спокойный взгляд жёлто-чёрных глаз говорил, что животное вряд ли испугается и побежит… В этот момент через приоткрытую подъездную дверь он едва-едва, на самой границе слуха, различил детский голос где-то на верхних этажах. И всё остальное стало неважно.

В следующую секунду Андрей с пистолетом в руках уже протискивался через узкую щель, обдирая спину о железную створку. Рывок, ещё… битый кирпич скользит под ногами, Милавин упёрся локтем в дверь и оттолкнулся, что было сил. Пролез, теперь осталось только ноги втянуть. Снаружи послышались отрывистые скребущие звуки – когти по асфальту. Псина последовала за ним. Андрей потянул на себя створку, железная дверь со скрипом подалась и закрылась. Готово, теперь зверюга, кем бы она ни была, не сможет его достать. Полоска света из проёма, стала совсем узкой, и темнота обступила Андрея. Только детский голос по-прежнему звучал, гулко отражаясь от стен.