Виталий Мелик-Карамов - Почему у собаки чау-чау синий язык

Один из «облитых» Сашей прохожих, с виду настоящий интеллигент, прокрался на крышу – какому нормальному трудяге пришло бы такое в голову? – и поймал пионера Зегаля на месте преступления. Леонид Ильич заплатил штраф в тридцать рублей «за безнадзорность». Вообще старший сын дорого обходился родителям, но это компенсировалось отсутствием затрат на младшего. В среднем выходила терпимая сумма…

В восьмом классе Юрка купил здоровенный магнитофон «Комета-5», не признаваясь, откуда у него деньги, а родители верно хранили тайну младшего сына. Тогда старший не поленился и выследил, что Юрка демонстрирует в Доме моделей одежду для мальчиков. С той минуты Юра жил под угрозой шантажа, что его тайна станет достоянием всех одноклассников и одноклассниц – и магнитофон перекочевал в Сашкину комнату. Даже из этого единичного примера ясно, как нелегко было Юрке сохранять настоящую братскую любовь.

В начале учебного года нас с Сашкой оперативники отвели в специальную комнату в гостинице «Метрополь», откуда через окно, запрятанное в лепнине (это я потом высчитал), виден был весь зал ресторана. Мы повадились ходить между парами в институте пить в баре «Метрополя» кофе, и нас из-за моего вида приняли за фарцовщика. Я летом съездил в Польшу, куда меня направили из Баку по комсомольской путевке, и ходил в желтом батнике, а под него надевал красную водолазку, – Незнайка отдыхает. Саша попросил у оперативников разрешения позвонить по телефону, набрал номер секретного папиного НИИ и попросил позвать Леонида Ильича. И хотя даже дураку было понятно, что Саша звонит не Брежневу, нас почему-то сразу отпустили. Правда, на прощание посоветовали пить кофе в другом месте.

Куда как большая неприятность произошла с нами на динамовских кортах, когда Сашка забыл на скамейке книгу Солженицына, изданную не в Советском Союзе, а в антисоветском издательстве «Посев». Мы прибежали за ней, спохватившись, через пятнадцать минут. На соседней площадке разминались любители-волейболисты, профессиональные чекисты, все в белых динамовских майках с синей буквой «Д» на груди.

– Дяденьки, вы здесь книжку не находили? – заныл Сашка, ковыряя в носу (у него была такая привычка, когда он нервничал).

– Возьми, мальчик, – сказал самый старший дяденька, не меньше чем подполковник. – И в таких местах такие (это с ударением было сказано) книжки больше не оставляй.

Я уже мысленно попрощался с комсомольским билетом, а главное с практикой в знаменитой немецкой архитектурной школе «Баухауз». У меня и без Сашкиного прокола хватало неприятностей. Я поступил в Москве в Архитектурный, приехав в столицу, как тогда говорили, из солнечного Азербайджана, и все студенческие годы честно изображал из себя кавказского джигита, даже говорил с акцентом, которого у меня сроду не было. На втором курсе кому-то взбрело в голову сказать профессору Салову, ведущему легендарный сопромат, что я иностранный студент. После этого он говорил со мной, почему-то коверкая русский язык, и ставил на каждом экзамене «четыре», ни о чем не спрашивая. А тут через два года, перед последней сессией по этому предмету, не хочу даже вспоминать кто просунул голову в дверь нашей аудитории и прокричал, что мне надо срочно явиться в комитет комсомола.

– Зачем вам в комитет комсомола? – удивился профессор Салов.

Чувствуя себя провалившимся резидентом, я признался:

– Я комсорг группы.

На экзамене профессор Салов влепил мне «кол». Точно так же ни о чем не спрашивая. Отыгрался.

На следующее утро после мечтаний в метро я созвонился с редакцией молодежных программ Центрального телевидения. Пропустив первые две пары, мы с Сашей отправились в Останкино. К моему удивлению нас приняли сразу и редактор КВН Марат Гюльбекян, и режиссер передачи Белла Исидоровна Смирнова. Оказалось, что, несмотря на всеобщую любовь к этой игре, желающих выступать на Центральном телевидении выявлялось ничтожное количество. Одна из причин этого необъяснимого факта, поскольку в КВН играли во всех школах, институтах и НИИ, стала мне известна буквально в этот же день.

Распрощавшись с редакцией и дав слово к первому сентября принести сценарий нашего выступления, мы вернулись обратно в институт. И тут наступило легкое отрезвление. Сценарий ни Саша, ни я никогда не писали, даже не знали, как к этому приступить.

Но, похоже, на телевидении хорошо понимали, с кем имеют дело. К концу занятий ко мне подошел средних лет мужчина в джинсовом костюме. «Вы начальник команды КВН?» – спросил он. Я, польщенный, согласно кивнул в ответ. – Хочу предложить вам на выбор несколько сценариев». И он протянул мне пухлую папку. «Давайте», – милостиво согласился я. – «Номер моей сберкнижки стоит на каждом экземпляре». – «Зачем?» – удивился я. – «Как зачем? – в свою очередь удивился джинсовый то ли моей наивности, то ли моей глупости. – Вы что, можете рассчитаться прямо сейчас?» – «Сколько?» – спросил я, не моргнув глазом. – «Тысяча», – так же быстро ответил он. В кармане у меня лежал рубль с мелочью. «Не подойдет», – и я вернул папку. – «Восемьсот», – сказал он, и папка снова оказалась у меня в руках. – «Нет», – сурово отрезал я. – «За пятьсот вам будут писать непрофессионалы, а я член Союза писателей». – «У меня дядя – член Союза писателей», – беспечно ответил я и, окончательно вернув папку, отправился на факультативные занятия по рисунку, размышляя по дороге, как быстро хорошие новости разносятся по свету.

За неделю я принял человек двенадцать профессионалов и полупрофессионалов. Теперь я вел себя хитрее. Я просил день на обдумывание, а вечером мы с Сашкой читали труды наших клиентов, постепенно изучая технику написания сценариев для КВН.

Со временем мне стал понятен вопрос, который нам задали в редакции: «Местком вас поддерживает?», на который мы необдуманно ответили: «Естественно!» Месткому, как и парткому, еще предстояло узнать о нашей авантюре. Когда нам показалось, что мы уже созрели для собственноручного создания сценария, я на очередном занятии по архитектурному проектированию рассказал нашему преподавателю-ассистенту, заодно и ректору института, об этой затее.

Удовлетворение от занимаемого высокого поста ректор, скорее всего, начал получать лишь после окончания учебы нашей группы. Бразды правления вузом ему неразумно вручили в тот момент, когда он, начинающий преподаватель, только вернувшийся из многолетней зарубежной командировки, осваивался в родном институте. По традиции, преподаватели основной дисциплины в творческих вузах (театральных, ВГИКе, консерватории) – некие няньки и вторые родители одновременно. Нашим девочкам ничего не стоило вламываться в ректорский кабинет с трагическим криком: «Юрий Николаевич, у меня бумага на подрамнике лопнула».