Владимир Козлов - Война

– А несовершеннолетних здесь нет? – спрашивает Кабанов.

– Нет.

– Ну, это мы проверим. Давай зови всех своих…

Матвей не спеша встает с табуретки, подходит к двери, выглядывает:

– Ребята, заходите все. И паспорта не забудьте захватить.

Матвей останавливается у двери, опирается рукой о косяк. Мимо него проходят по одному парни и девушки из коммуны, садятся на пол у стены, напротив ментов. Кабанов разглядывает девушку в короткой джинсовой юбке, не отрываясь смотрит на ее ляжки, обтянутые черными колготками. Вика – в широких черных джинсах и мешковатом свитере – садится с краю.

– Значит, по одному, с паспортом подходим к навестившим нас сотрудникам центра «Э», отвечаем на их вопросы. Потом можете быть свободны…

Воронько, Кабанов и Санькин идут по лесной тропинке, переступая поваленные деревья.

– Здесь явно что-то не то, – говорит Санькин.

– Все ж документы в порядке… Ой, блядь! – Кабанов вскрикивает, зацепившись штаниной за ветку на поваленном дереве, чуть не падает. Два других мента хохочут.

– Вот это меня и смущает, что все в порядке, – говорит Санькин. – Если люди так об этом позаботились, значит, они или что-то делают, или что-то замышляют…

– Логика понятная. – Воронько поправляет фуражку. – Только вряд ли они имеют отношение к нападениям. Здесь, если что-то и есть, то другое…

– Что? – спрашивает Кабанов.

– Если бы я знал…

– Фантазируете вы все, – говорит Кабанов. – Как по мне, мужик всю эту бодягу затеял, только чтобы переть молодых баб. Грузит их всяким говном, а они слушают, разинув рот, а потом раздвигают ноги. Видели, какие там девки? Я бы тоже так не отказался…

– А пацаны ему тогда зачем? – спрашивает Санькин.

– А хер его знает. Может, он и пацанов прет, а может, для отвода глаз…

– Имело бы смысл за ними понаблюдать, – говорит Воронько. – Но ради этого ехать в такие ебеня, а потом еще три километра ебошить по лесу… Не, смысла оно не имеет. Сбрасывать их со счетов, конечно, не надо – держать на заметке. Но и телодвижений пока никаких не надо…

– Товарищ майор, а как насчет того, чтобы расслабиться? – спрашивает Кабанов. – Такая далекая поездка, да еще и пешедралом по лесу… Ну, так как?

Полицейская «девятка» припаркована в промзоне. Шама, в той же черной бейсболке, что и в прошлый раз, подходит к машине. Воронько, сидящий рядом с водителем – Кабановым, – опускает стекло.

– Выдай, как обычно, но в тройном размере, – говорит майор.

– Не, ну, вообще, мы так не договаривались… – Шама хмурится, кусает нижнюю губу. – Мало того, что кэш выдаю стабильно, так еще и это самое…

– Шама, не еби вола, ты понял?

– Не, ну я все понимаю, но должны же быть, бля, какие-то понятия? На хуя такой беспредел устраивать?

– Шама, я тебе еще раз говорю: не еби вола. Можешь позвонить, бля, Захару, и мне интересно услышать, что он тебе скажет. Только звони ему потом, когда мы уедем.

– А я позвоню. Я ему реально, на хуй, позвоню. Потому что такая хуйня уже заебала.

Шама вытаскивает из кармана три прозрачных пакетика с «травой», передает их майору. Майор хмыкает.

– Все, давай.

Машина отъезжает. Шама вытаскивает из кармана телефон, жмет на кнопки.

«Девятка» стоит на холме. Внизу начинается лесополоса, за ней – пустой пляж с несколькими лавками и кабинками, дальше – река.

Воронько сидит на капоте, Кабанов и Санькин стоят рядом. Все курят «косяки».

– Хорошо здесь летом, – говорит Кабанов. – Снял бабу на пляже – и сразу повел в кусты…

– И часто ты так делал? – спрашивает Воронько. – Или ты просто так говоришь, чтоб разговор поддержать?

– Не, хули я вам пиздеть буду? Это сейчас уже не особо. А раньше, когда помоложе был – только так. Когда учился еще и потом, в выходные. Погода хорошая – что молодым бабам делать, кроме как на пляже лежать кверху жопой? Ну, тем, кто не работают, само собой, а учатся в каблухе там или в институте? Пойти некуда, да и денег тоже нет. Лежат, загорают целыми днями, а солнце, оно ж так воздействует на баб, когда долго загорают, что ебаться хочется. Мы подгребаем с пацанами, хуё-моё, побазарили, по пиву взяли, а потом – вперед и с песнями.

– Пиздишь ты все, – говорит майор.

– Не, что значит – пиздишь?

– Покажи мне хоть одну бабу, которую ты здесь выебал, и тогда я тебе поверю…

– Не, ты что, издеваешься?

– Почему – издеваешься? Я – серьезно. Покажи мне хоть одну бабу – пусть старую, пусть уродливую – любую…

– Где я тебе ее найду? Я что, их телефоны записывал? Некоторых, ясен пень, записывал, но что, я им звонил, по-твоему? На хер они мне были нужны…

– Можешь говорить что хочешь, но я все равно тебе не верю…

– Ты, Игорь, одного не хочешь понять: я тебя младше на восемь лет. Ты еще в Советском Союзе рос, у вас там, может, все было по-другому, и бабы были дикие. Но, я тебе клянусь, я в этом лесочке не одну телку выебал, и даже не двух…

– Ты, короче, своего добился, – говорит Воронько. – Звоню сейчас Армену, потом Сергеевне – чтобы отправила к нему трех баб. А мы заезжаем в магазин, затариваемся и едем в баню.

– К Армену? – спрашивает Санькин. – У него ж постоянно Рубен со своей тусней трется…

– Ну и хуй на них, – говорит майор. – Нам Армен выделит отдельную кабину, мы ж не будем с ними вместе париться…

– А комната отдыха?

– Ну и что – комната отдыха? Она у него, если помнишь, не маленькая. Мы с одной стороны сядем, они с другой. Если, конечно, они там будут вообще. Не, это дело твое – можешь ехать, а можешь и не ехать. Никто тебя не принуждает…

Баня. На деревянных полках сидят Воронько, Кабанов, Санькин и три девушки. Все – голые. Рядом с Воронько – грудастая крашеная блондинка.

Воронько наклоняется к ней, говорит:

– А хочешь – мы сделаем тебя шпионом? Внедрим в одну группировку? Будешь сливать нам информацию про то, что там у них происходит?

– А сколько за это платят? – спрашивает девушка.

– Хороший вопрос, правильный. – Воронько улыбается. – Ну что, пойдем, по типу, еще по пивку?

Все встают с полков, обматываются полотенцами, выходят в предбанник, оттуда – в комнату отдыха. Воронько первым подходит к столу с бутылками пива и водки, стаканами, закуской.

В другом конце комнаты за таким же столом сидит компания кавказцев, тоже с девушками. Они поворачивают головы, смотрят на ментов. Воронько хмуро смотрит на них, отодвигает пластиковый стул, садится.

– Была бы, падла, моя воля – они бы здесь, сука, не сидели, – негромко говорит Санькин.

Утро. Женя и Стас лежат под одеялом на разложенном диване. За окном – дождь.

– Слушай, а о чем вы тогда общались с Сашей, Олькиным парнем? Я все забываю спросить…

– Ни о чем, так, поговорили…