Валерий Ваганов - На взлетной полосе

Наконец, Зимин поднялся. Листочки свои в карман спрятал, память у него отменная была, взошел на кафедру.

Черезов внутренне сжался, хоть и редко с ним случалось такое, но опять ожидания обманули его. Зимин долго говорил о точности терминологии — в этом смысле у Колосова, действительно, не все в порядке было, в своей инженерской скороговорке несколько небрежен был, как будто до сути торопился добраться — потом неожиданно перешел к высокому призванию ученого. А закончил вовсе странно:

— Я буду голосовать «за», — сказал Зимин. — И диссертант, и работа его заслуживают этого. Только одного хочу, чтобы будущие соискатели, в этом зале сидящие, учли ошибки, о которых мы здесь говорили.

Вот повернул куда! Черезов даже привстал от изумления. Голосование принято тайное, значит, все чистенькими внешне выйдут, а в бюллетенях отыграются! На это ставка сделана…

Из-за чего только началось все? Может, Колосов спиринское направление угадал, да больше успел сделать? И теперь работа Спирина, как проткнутый волейбольный мяч, одна видимость? Но это было маловероятно. Вокруг Черезова вовсю шла тайная война, в этой войне атаковали с дружескими улыбками, а отступая, пожимали руки, а сам он в стороне оставался. В чужие дела не любил Черезов вмешиваться, но на этот раз обидно стало, что в суть дела не посвятили, определили простым исполнителем…

Кто-то еще выступал, еще вопросы задавали, в дальних рядах успокоение чувствовалось, потому что Зимин все острые места выступлением сгладил.

Секретарь раздал членам ученого совета бюллетени. Черезов взял узкий типографский бланк, тупо посмотрел на него. Достал из кармана ручку, двойной чертой подчеркнул «да». Ничего это не изменит в общей картине, подумал он с грустью. Мучаясь от бессилия своего, спрятал бюллетень в конверт, опустил в урну и вышел.

Спустя двадцать минут Черезов был дома. Можно было, конечно, остаться, но не выдержал. Едва снял пальто, как позвали его к телефону. Звонил Сахаров.

— Ты знаешь, досада какая. Не хватило всего одного голоса, этому Колосову. А славный парень, жалко даже.

Черезов выдавил из себя несколько вежливых фраз, потом повесил трубку. В кабинет свой прошел. Не включая света, в кресло сел, к столу.

Из окна падал мягкий свет уличных фонарей, снег на деревьях рассеивал его, наполняя комнату слабым сиянием. В полутьме поблескивали темные полки книг, они стояли плотными рядами, корешок к корешку.

Он посмотрел в окно. Белели крыши домов, по улицам еще шли люди. Над заводами в западной части города небо розовело, то вспыхивая, то погасая. А на крутом правом берегу уходили вверх красные огоньки телевизионной башни. Черезов долго вглядывался в ее почти невидимые очертания. Когда-то очень давно он тоже мечтал построить свою башню. Первым шагом к ней была его дипломная работа. Легкая ажурная конструкция уходила высоко вверх, теряясь в облаках… Сколько спорили они тогда, обсуждая ее… Две тетради с расчетами до сих пор лежали в старых бумагах. Только все так и осталось в мечтах. Подвернулось новое направление, перспективное, только делай, не зевай, и тот же Герка Зимин — у него нюх был на эти новые направления — отговорил его: «Тебе что, на земле места мало, к облакам потянуло? Проснись, Коля, времечко какое! — вспомнил Черезов его слова. — Эйфелеву башню не переплюнуть, на меньшее силы растрачивать жалко». Он рассмеялся, по спине похлопал тогда.

Так Черезов без своей башни остался. Он и не вспоминал о ней никогда. Лишь однажды увидел в журнале строгий росчерк останкинской, сердце защемило. Чем-то напоминала она ту, давнишнюю…

После все воспоминания ему слабостью казались.

На следующий день он приехал в лабораторию пораньше и вызвал своего сотрудника Евдокимова. Умел Евдокимов с полуслова понимать, хмурый увалень такой с широким лицом, но в трудные моменты только на него и можно было положиться.

Он и на этот раз все сразу уловил. Посмотрел лишь на шефа удивленно, спросил с порога:

— Значит, на завод мне не ехать?

— Да, да, можно на завтра перенести.

Когда-то он любил ездить на заводы сам. Забирался подальше, в старые, от демидовских времен, районы, по цехам ходил, цепко схватывал все, что сделать можно, чем производству помочь. Время боевое было, да и сам Черезов мало походил на теперешнего. Лаборатория только что организовалась, и пересчитывали они кровли старых цехов, новые проектировали, в какие-то немыслимо короткие сроки, и выходило все здорово. Заводы, словно отдышавшись после войны, круто мощь набирали, вместе с ними росли и сотрудники лаборатории.

В последние пять лет Черезов уже никуда не ездил. Только на конференции, и то, если доклад его включали в программу. Но это становилось все реже. Всеми связями с производством руководил у него Евдокимов, неторопливый, исполнительный, и Черезов был доволен им. Правда, страшновато иногда становилось от евдокимовской исполнительности, казалось, прикажи человека убить — он и это сделает, ни о чем не спросит.

После обеда Колосов пришел в лабораторию. Секретарша предупреждена была, провела сразу к Черезову.

— Инициатива этой встречи принадлежит мне, поэтому, прошу вас, выслушайте до конца. Вы человек новый, в нашей обстановке полностью не разобрались. Я хочу вам помочь. Вы догадываетесь, из-за чего вчера все кончилось так?

— Да, да, конечно, — поспешно сказал Колосов. — Я больше всего в четвертой главе сомневался, переделать хотел, но руководитель против был. Выводы расплывчатые получились. Так что все закономерно.

— А кто ваш руководитель?

Колосов назвал незнакомую фамилию.

— Откуда он?

— Из заводской лаборатории. Я там раньше работал.

Черезов отложил в сторону карандаш, который вертел в пальцах, кашлянул со значительностью.

— Мне очень понравилась ваша работа. Я хочу помочь быстрее организовать повторную защиту.

— Нет, спасибо. Мне на доработку месяцев пять надо. После все перепечатать… Мы сейчас новые данные получили, сами не поверили, чудо просто. Я хочу их в четвертую главу ввести.

Черезов вздохнул. Разговор сворачивал совсем не в ту сторону, он пожалел, что начал его. Чувство собственной вины прошло, едва Черезов услышал Колосова. «Святая простота», — со злостью подумал он, но было в ней что-то притягательное.

— Если в чем-нибудь остановка будет — приходите.

— Спасибо. Я не один, у меня еще четыре человека. Отличные ребята.

Черезов встал.

— Рад был познакомиться поближе.

— Я тоже вам очень благодарен, — пробормотал Колосов, пятясь.

Черезов снова пришел в свое обычное состояние, возле двери остановился, сказал, чуть поигрывая голосом:

— Хорошо, что вы не упали духом. Диссертация — это ведь не самоцель, просто один из этапов научной работы. Желаю удач.