Сергей Дигол - Старость шакала. Посвящается Пэт

Для начала Пэт определили свободный график работы. Правда, предупредили, что понедельная оплата будет соответствующей, в зависимости от количества проведенного на работе времени. Логика хозяина стала понятной, когда выяснилось, чем именно будет заниматься Пэт.

Ее определили в мойщицы, и поначалу Пэт никак не могла привыкнуть, что все это мелькание под струей воды – все эти ножи, подносы, тесаки, разделочные доски, – что все это происходит с ней и, видимо, надолго. В любое время года у нее потели руки – от резиновых перчаток, в которых она проводила добрую половину дня. Иногда она так уставала, что не пыталась подгонять себя даже в присутствии Майкла, который бывал просто невыносимым.

Обычно он садился прямо на подоконник и мог подолгу говорить, пока перед его носом сновали занятые тяжелым физическим трудом родственники, а Пэт отправляла в городскую канализацию галлоны воды. Возможно, хозяин считал, что в эти минуты он поднимает своих сотрудников на собственный уровень, делясь с ними выношенными размышлениями о судьбах мира и будущем своего бизнеса.

– Преступники и лицемеры! – говорил он. – Они выдавливают семейные магазины кварталами, чтобы на их месте построить очередной супермаркет и спокойно торговать в нем зараженным мясом. Потом в мясе находят вирус бешенства и, что? Торговые сети получают заслуженное наказание? Ничего подобного! Все инспекции приходят сюда! В наш магазин, где с роду не держали не то что зараженного – несвежего мяса. Мне продает мясо фермер, отец которого продавал мясо моему отцу, дед которого торговал мясом с моим дедом. Но штрафами и санкциями выживают нас, а не Спар. Что сделается миллиардерам из Спар? Штраф который нас убьет, их даже не пощекочет. Они продают зараженное мясо, но от этого настоящего фермерского мяса становится все меньше и меньше. Взять, что ли и продаться тем же Спар? – подмигивал он и спрыгивал с подоконника.

Присутствующие неизменно усмехались – себе под нос, но так, чтобы Майкл Хаксли видел: они оценили его остроумие и принципиальность. В другой раз он бывал более конкретен, при том что путь к спасению семейного бизнеса находил в глобальных катаклизмах.

– Фиктивный капитал – в одном его имени вся сущность явления, – говорил он. – Маркс видел путь к коммунизму в национализации банков, но как же он ошибался! Национализация банков – лишь этап на пути к их приватизации. За которой – новая национализация и снова приватизация. Фиктивный капитал руками государства играет в наперстки, не забывая при этом зарабатывать триллионы. Пролетарская революция? Какая чушь! Более чудовищного бреда не приходило в человеческий мозг за всю историю. Пролетарская революция нужна крупному капиталу, чтобы национализировать банки. И чтобы снова их продать – разумеется кому нужно. От пролетариата всегда можно откупиться: социальными льготами, повышением минимальной зарплаты, сокращением рабочего дня. У пролетариата ничего нет, и в этом Маркс был прав: терять ему абсолютно нечего. Но и приобретать ничего пролетариат не собирается: свое дело – это прежде всего ответственность. Вот мы, мелкие собственники, и есть гегемон истинной революции. Мы или свергнем крупный капитал, или окончательно исчезнем сами.

Проведенные в «Династии Хаксли» годы не отучили Пэт поражаться красноречию хозяина, которое было тем удивительнее, чем очевидней становилась его зацикленность на заоблачных монологах. Обсуждение вчерашнего телешоу, или новая мерзкая выходка английской погоды, или даже очередной провал футбольной сборной страны – все разговоры на эти темы сворачивались, стоило на пороге лавки появится Майклу Хаксли. Хозяин не любил пустой болтовни, зато обожал, когда внимают его рассуждениям. Он словно заранее составлял план на неделю, и если, скажем, во вторник он долго и вслух рассуждал о хитростях и уловках торговых сетей при маркировке фасованного мяса, в четверг припоминал Марксу его происхождение, утверждая что кровь – не водица, то уже в субботу Джефф Беннетт в кругу семьи представлял устный конспект пятничной речи Майкла Хаксли, что-то вроде «О роли свободной печати в ограничении свободы экономической конкуренции».

Когда же Джону Хаксли хватило и десяти слов, чтобы объявить Пэт о расширении ее сферы деятельности – теперь она помогала Лоре готовить мясные рулеты, при том что Лоре не было сказано ни слова о необходимости помогать Пэт в мытье посуды, – его старший брат и по этому поводу разразился целой лекцией.

– Узкая специализация – верный признак укрупнения бизнеса, – проповедовал Майкл Хаксли. – И это не наш путь. У нас все и всегда должны будут уметь делать все. Только принципиальным отказом от специализации и, как следствие, от укрупнения бизнеса, мы сможем противостоять мировому капиталу. Запомни этот день, Пэт – сегодня ты окончательно порвала с перспективой стать одним из миллионов послушных винтиков в механизме глобальной капиталистической машины.

Нельзя сказать, что Пэт не усвоила, что не стоит доверять Майклу Хаксли. И все же она никак не могла совладать с комком в горле, не понимая, что именно она чувствует – признательность или обиду, – когда хозяин самолично привез ей домой два пакета. Помощь «Династии Хаксли» сотруднику, потерявшему обоих родителей. Пятнадцать фунтов говядины и семь упаковок с мясными рулетами.

Скрученных, между прочим, ее собственными руками.

***

Еще пару таких визитов, и имя констебля Джимми Крайтона звучало бы как плохая примета. Увидев его перед домом, Пэт вспомнила о соседях Прекстонах – дня два, а то и три они не попадались ей на глаза.

Что в таких случаях предшествует взлому двери? Тревожные жалобы родственников? Звонили час, два, звонили сутки напролет, но трубку так никто и не поднял? Осталась ли на свете хоть одна живая душа, способная ради несчастных Прекстонов поднять на ноги полицию города?

В любом случае, существует какой-то порядок. И пока констебль Крайтон не начал высаживать дверь своим крепким плечом, необходимо провести опрос свидетелей. Для начала – соседей, и с кого как не с Пэт ему начинать. Она решила, что за этим констебль к ней и пришел.

– Я решил навестить тебя, – сказал Джимми Крайтон. – Никто не обижает?

Он улыбался, и было заметно, как улетучивается тревога с его лица. Он пришел сюда не за трупами Прекстонов, он надеялся застать живой Пэт. Сильную Пэт, которую если кто и может обидеть, то только она сама.

– Так может, зайдешь? – предложила она.

Он стал заходить каждую неделю и при нем Пэт поняла, что такое душевное равновесие. Нет, она признавала за констеблем право на привлекательность, да он и был настоящим красавцем: высокий блондин, широкая спина, небесна голубизна глаз. И все-таки кое-что она четко уяснила: Джимми Крайтон – мужчина не ее типа. Может, с мужчиной своего типа принято не так много болтать?