Инго Шульце - 33 мгновенья счастья. Записки немцев о приключениях в Питере

«Не буду я париться вместе с дьяволом!» — горячился Розеншток, которого я хорошо знал, в незастегнутой рубахе он быстро зашлепал по воде к выходу, держа ботинки в руках. После того как цыгане по приказу своего главного ушли, слышен был лишь голос диктора по телевизору. Постукивали мыльницы, полупустые бутылки катались по плиткам пола. Мужчины, не вытираясь, кое-как одевшись, спешили уйти. Никто не решился посмотреть мне в глаза, не говоря уж о том, чтобы потребовать назад свои деньги. Только Профессора и Исуса не было среди них.

Должен заметить, что мне в этой ситуации не пришло в голову ничего лучшего, чем вымыть соседний массажный кабинет. Я чувствовал свое бессилие и впервые порадовался, что мое предложение по приватизации бани в свое время отклонили.

«Скольких клиентов мы теперь лишимся навсегда?» — спросил я себя и решил действовать.

Поначалу я, правда, сомневался — вступать ли в неравную борьбу с кем бы то ни было, ведь всякий, кто не борется непосредственно за самого себя, слабее своего противника. Но потом, не задумываясь о последствиях, я вышел из гардероба и побежал по коридору мимо буфета «Оазис», где в проеме кухонной двери виден был Георгий Михайлович, возившийся с грилем.

«Куда? — закричал он. — Стой!» Я услышал шарканье его шлепанцев и остановился в конце коридора у входа в бассейн. Я и до сих пор не знаю, что произошло там, за дверью, до этого момента. Возможно, один из гостей заразил другого своим страхом, при этом нельзя с определенностью сказать, что случилось на самом деле. Так часто бывает: вдруг все разбежались, и каждый думает, что на это есть своя причина.

«Не ходи, не ходи, не ходи!» — страшно зашептал Георгий Михайлович, увидев, что я уже взялся за ручку двери, и замахал засаленным полотенцем, которым подхватывал горячие шампуры с шашлыками.

«Не ходи туда, ради Бога!» Он тянул меня за руку. Даже когда он ничего не говорил, его длинные усы, не уступавшие горьковским, двигались.

«Ты что, не знаешь, кто пришел?» — Георгий Михайлович прикрыл дверь «Оазиса» и оперся о нее спиной. Не знаю, почему я терпел такое обращение, ведь в конце концов Михалыч — мой подчиненный, да к тому же на несколько лет моложе меня.

«Так ты не знаешь, кто это?» — наезжал он на меня и вдруг перекрестился. Это было для него так неожиданно, что я испугался.

«С ума все посходили, что ли?» — заорал я.

«Оставайся здесь и помоги, оставайся здесь, слышишь?» — увещевал он меня уже спокойно, будто все само собой прояснилось, и сунул мне в руки мокрую тряпку.

«Да в чем дело?» — прикрикнул я. Но вместо того чтобы отвечать, он продолжал меня инструктировать тем же многозначительным тоном.

«Лучше всего тебе пойти всех выгнать и закрыть баню!»

Он подмигнул мне и вынул из кармана две купюры.

«Доллары подвалили, доллары… Не валяй дурака!»

Тон Георгия был чудовищным. Но когда собственные чувства клубятся в беспорядке, ничего другого не остается, как только молчать.

Шура, бывший студент, лодырь и помощник Георгия, давно уже суетился рядом. Он сдвинул три квадратных столика, смахнул объедки на поднос, отскоблил поверхность и насухо вытер полотенцем.

Я все еще стоял у двери и смотрел, как оба застилали белыми простынями сверкающие чистотой столы. Дверь распахнулась. Мы вздрогнули, больше всех испугался Георгий. Профессор, голый, худой, с заостренным книзу животом, танковый шлем сдвинут со лба, блестит всем телом. Березовые ветки свисают до полу и кажутся продолжением рукавиц, надетых на руки. Он и Исус были жрецами парилки, их руки еще мелькали в жгучем воздухе, когда все остальные от жары уже удирали по ступенькам вниз. Они служили литургию плоти, освящали баню. Дело в том, что Профессор славился своим чутьем. Никому больше не удавалось вогнать под кожу столько жару, и никто, даже Исус, не умел заставить тело так дрожать от холода, чтобы поры прямо-таки алкали пышущего жара. И только Профессор мог так приложиться к спине горячими ветками, что превращал невыносимую боль в наслаждение, которое освобождало тело от всего лишнего и придавало такую легкость, какой обычно можно добиться лишь наркотиками или с помощью восточных учителей.

Конечно, некоторые клиенты улетучивались, как только он появлялся. Но стоило ему лишь шевельнуть веником, и никто уже не осмеливался ему перечить.

«Митрич, они тебя хотят!» — голос Профессора прозвучал вяло.

«Господи Боже мой!» — застонал Георгий и снова перекрестился. Шура отдал мне свою «беломорину», которую только что закурил.

«Пойдем! — Профессор провел себе веником под коленями. — Они не хотят ждать…»

Хер при ходьбе болтался у него между ног, как шланг.

В бассейне я думал увидеть всех троих на скамье против двери. Но нет. Только вода шумела в душевых.

«Они жутко мерзнут», — бормотал Профессор, не оборачиваясь. Веник в его руках летал без остановки.

Только мы подошли к следующей двери, Исус толкнул ее изнутри, сорвал рукавицы и шапку, шатаясь, направился мимо нас к ступенькам, сделав еще пару шагов, оказался наверху и бросился в воду. В сливной трубе забулькало и зачмокало. Над водой поднялся пар.

«Вперед!» — и мы нырнули в пышащий жаром проем деревянной двери.

Трое господ встретили нас громкими «о!» и «а!» и продолжили свою беседу, сидя на лавках и упершись в них руками. Да, они в самом деле дрожали. И даже когда Профессор открыл ручкой совка обе печные заслонки и плеснул воды, это, казалось, ничего не изменило. Мне же пришлось нагнуться, таким горячим стал воздух даже внизу, там, где я стоял.

Их отношение ко мне я не могу назвать недружелюбным, да и у меня, не стану скрывать, их непринужденное поведение вызывало симпатию, хотя позже на первый план выступили настораживающие аспекты. Кобуры лежали рядом с ними. Семен, так они называли длинного, спустился в конце концов вниз, положил правую руку мне на плечо, извинился за давешнюю грубость и за то, что прогнали цыган, но они-де просто не любят цыган. Что же им оставалось? Он похвалил Профессора и Исуса как мастеров своего дела, они и правда старались, но ничего не могли поделать с могильным холодом этой проклятой бани. Я не возражал, хотя даже Профессор скорчился от жары. Как они только терпели там, наверху, понять было просто невозможно. Тот, которого они кликали Стенькой, сменил длинного и, уверенно кивая головой, принялся говорить сам. Он не станет спорить, пусть я взгляну непредвзято и своими глазами увижу: гусиная кожа вместо пота. Не дожидаясь моего ответа, он попросил организовать им пару-другую женщин, чтобы они могли хоть немного согреться. Да, так именно и сказал. Речь шла именно о том, чтобы согреться. На том они меня отпустили.

Подобное желание, многоуважаемые дамы и господа, не так уж необычно, как некоторые из вас могли бы подумать. Время от времени фирмы, спортклубы, бригады и судовые команды, арендующие нашу баню на вечер или на всю вторую половину дня, высказывают подобные пожелания. Девочки опять же любят подобные заказы. Сами участвуя в увеселениях, они еще и деньги хорошие зарабатывают, да и у мужчин пахнет разве что только изо рта.