Факир Байкурт - Избранное

— Файн, файн!..

— Гуд, вери гуд!

Веселой толпой, с шутками, смехом прошествовали они деревенской улицей. Наших деревенских шавок вмиг приструнили, чтоб тявкнуть не посмели. Староста специально для этого дела послал вперед члена сельской управы Камбера и сторожа Омера. И Карами послал вперед какого-то человека, чтоб успел предупредить домашних о приходе гостей, чтоб расстелили войлочный ковер и паласы. Когда мы пришли, подготовка уже шла полным ходом: дочери и сыновья Карами носились как угорелые, тащили все, что только могло пригодиться. Многие из наших ребят подключились им в помощь. Один из американцев фотоаппарат из рук не выпускал, все щелкал да щелкал. Другой через большой полевой бинокль изучал окрестности — ущелья, деревню Кашлы с ее минаретом. А третий с двумя женщинами из своих забрался на крышу дома и начал высматривать что-то в тугаях, все приставал с вопросами: много ль у нас кабанов? Они кабанов как-то по-чудному называют, по-своему: хог. Я даже не сразу разобрал, что они имеют в виду, пока Пашаджик не растолковал, он, оказывается, спросил переводчика.

Дочери Карами — Невин и Несрин — принарядились в новые платья, на головы набросили яркие шарфы. Не успели гости еще расположиться, как принесли кувшины с айраном. Невин и Несрин, нарядные, как на школьных торжествах, разлили айран в стаканы и стали обносить гостей. И опять американцы на разные лады повторяли:

— Файн! Вери файн!

Напившись айрану, гости стали угощать наших своими напитками. Оказывается, они запаслись апельсиновым соком и пивом в банках. Карами отнекивался:

— Потом, потом. Сначала наше угощенье отведайте. Ракы [29] Ракы — анисовая водка; здесь: самогон. у нас не покупное, собственного изготовленья. И вино есть. После охоты мы вам все подадим. А сейчас не угодно ли чайку? Свежий, духовитый. А кто хочет, может прогуляться по берегу. У нас тут кабанов пропасть, не то что вокруг других деревень.

Переводчик передал американцам слова Карами насчет прогулки.

— Ноу ти, ноу ти, — замотали они головами.

— Чая не надо, — перевел переводчик.

— Может, кофе желаете?

— Ноу, ноу.

— Еще айрана?

— Ноу.

Гостям не терпелось приступить к охоте. Двое из них, засучив рукава и приладив насосы, начали надувать лодки. Они все время переговаривались друг с дружкой, да так громко, так крикливо, словно ругались из-за чего-то. Тут выступил вперед Пашаджик:

— Файн, файн! Мы тоже по-вашему немного умеем говорить. Но вы сначала послушайте, что я скажу. Не знаю, как у вас, но у нас охотятся на кабанов так: облаву устраивают. И вовсе не обязательно по тугаям шастать. Кабаны звери хитрые, учуют издали. Попадетесь им на клыки — живого места не оставят, будь у вас хоть по десятку ружей на брата. Кабану нужно промеж глаз жахнуть. А так хоть десять пуль в него всади — проку не будет. Пули у него в толстом сале застревают и вреда не причиняют. Плыть по реке в надувных лодках тоже занятие пустое — застрянете в плавнях. Лучше всего перебраться на тот берег. Наши люди криками и пальбой поднимут кабанье стадо и погонят к ущелью, а вы там будете поджидать. Вот и настреляете, сколько душе угодно. Что, я дело говорю?

— Зачем же было тащить сюда лодки? — вскинулся секретарь каймакама.

— На лодках на тот берег переправитесь, джаным [30] Джаным — мой дорогой. . Из наших людей тоже кое-кто пойдет с вами. Вот такое наше мнение. Ихняя воля — послушаться наших советов или нет.

Староста робко попросил:

— Только пусть не стреляют в сторону деревни. Не ровен час, попадут в кого-нибудь, покалечат. Как бы чего не вышло…

Американцы слушали внимательно. Многие из них были в очках. Один снял очки, ткнул ими в сторону Пашаджика, сказал что-то. Переводчик объяснил:

— Он просит повторить, как надо охотиться.

У Пашаджика душа взыграла: удостоился чести быть выслушанным. Но Карами опять встрял:

— Чего зря разговоры городить! Давайте лучше собираться, а как до дела дойдет, тут мы все и объясним, прямо на месте.

Но Пашаджик не торопился.

— Давайте лучше поднимемся на крышу, оттуда виднее.

Они забрались на крышу дома Карами, и, стоя там, наверху, Пашаджик объяснил все по новой. Он тыкал пальцем то в одну сторону, то в другую. Наконец они спустились, и американцы, довольные, повторяли:

— Йес. Йес.

Лодки спустили на воду и в два приема переправились на тот берег. Пашаджик со своим сыном Джемалем, еще человек восемь-десять, и среди них мой отец, вооружившись дубинами, ружьями, топорами, направились в тугаи. У сторожа Омера своего ружья нет, так он взял общественное.

— Хо-о-о-о! Хо-о-о! Хо-о-о-о! — началась травля.

Мы с ребятами остались на своем берегу. Стоим, не знаем, чем бы заняться. Тут смотрим, одна из лодок в третий раз возвращается.

— Эй! — кричат нам. — Хотите на тот берег?

Делать нам там было вроде бы нечего, но очень уж хотелось покататься на диковинной лодке. Я — раз! — и вскочил прямо в лодку, другие ребята за мной. На том берегу оглянулся. Вижу, дед стоит под плакучей ивой и смотрит на нас. Я помахал ему рукой, он — мне в ответ. Значит, не возражает против того, что я переправился. В руке он держал клетку с моей куропаткой, поднял ее повыше, показывает: все, мол, в порядке. Я обрадовался. В отдалении мелькнули фигуры охотников, но тут же исчезли. В тугаях перекатывалось эхо:

— Хо-о-о-о! Хо-о-о-о! Хо-о-о-о!

Я пристроился на желтой скале — оттуда лучше видно, к тому же безопасней: если кабаны вдруг побегут прямо на нас, они все равно меня не достанут. Сверху мне хорошо видно, как, вспугнутые криками, кабаны рванули какие в сторону деревень Кашлы и Чайырлы, какие к речке. Иные бросились в воду и поплыли вниз по теченью, туда, где густеют заросли тамариска. Удастся зверям добраться до этих зарослей и притаиться там — охотникам будет до них не добраться. Сторож Омер и еще двое побежали кабанам наперерез, кто-то выстрелил, запахло порохом. Вижу, одна здоровущая свинья со своим выводком кинулась в воду, и они поплыли к тамарисковым зарослям. Четыре других кабана сначала поплыли вверх, к ущелью, но, верно, смекнули, что там-то их и поджидает опасность, развернулись и давай вниз, к зарослям. На берегу раздавалось:

— Хо-о-о-о! Хо-о-о-о!

Чобаны насилу удерживали собак, те, высунув языки и виляя от нетерпенья хвостами, рвались с поводков.

Едва кабаны оказались на открытом месте, как американцы прицелились, но стрелять не стали — больно далеко. Подойти ближе побоялись. Расчеты Пашаджика не оправдались — ни один из кабанов не побежал в сторону ущелья.

— М-да, — сокрушался Карами, — дали мы маху! Надо было на одной лодке спуститься ниже по течению. Сейчас там никого из наших нет, вот и улизнут проклятые твари.