Никита Немыгин - Под юбками Марианны
- Название:Под юбками Марианны
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Амфора
- Год:2013
- ISBN:978-5-367-02441-8
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Ваша оценка:
Никита Немыгин - Под юбками Марианны краткое содержание
Это роман о настроении, с которым люди приезжают во Францию и с которым покидают ее. Марианна — символ Французской республики. Она играет роль доброй мачехи, и спрятаться под пышные юбки страстной девы спешат многие. Одни — в радостной тщеславной надежде, другие — от безысходности. Это рассказ человека, уехавшего на некоторое время из России, а потом вернувшегося с новым странным опытом пережитого.
Роман о любви и нелюбви в городе, где любовь разлита в воздухе, а нелюбовь — аномалия.
Под юбками Марианны - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ей порою даже мерзко бывало встречать своих бывших товарок и просто случайных знакомых, если она знала, что они, по ее мнению, вели себя «нечестно». И тут же, бывало, вместе с ними ревела от обиды и неверности чужих мужчин. Конечно, круг знакомых постепенно сужался. Старшие подруги по факультету заканчивали и уезжали либо выходили замуж и совсем пропадали из виду, из одногодок были интересны всего две-три девушки, а с новыми Галина не сходилась.
Так она и жила пять лет. Зачем она поступила на филологический факультет, она уже давным-давно позабыла, а новых идей, куда пойти и что делать со своей жизнью, у нее не появилось. Хотелось сделать что-то, что оставило бы след в сердцах окружающих, в жизни страны: что-то значительное, может быть даже героическое. Она ждала. При мыслях этих сердце Галины сжималось, дыхание перехватывало, и вот оно, казалось, скоро придет, то, ради чего она готовила себя всю жизнь до той минуты… но время шло, а ничего значительного на ум так и не приходило. Напротив, голова была занята все больше мелочными вещами, всплывающими в суматохе: как прожить на зарплату, как сдать сессию. Первый иностранный язык у Галины был немецкий, хотя и в то время она уже с горем пополам понимала по-английски и по-французски, — одним словом, самый обычный набор языков у русских во Франции. Закончив вуз в Москве, она в тот же год уехала нянечкой в Нюрнберг, где и прожила год у какой-то семьи.
Она немедленно поняла, что иметь филологическое образование в чужой стране равносильно тому, что не иметь никакого. Пока была нянечкой, она подтянула немецкий и записалась в университет в Штутгарте. За время учебы там Галина овладела французским в достаточной степени, чтобы переехать во Францию: сначала — в Лилль, а потом — в Париж. Когда она рассказывала, она любила шутить, что путь до Парижа занял у нее три года и три шага. Здесь уже намечено жилье — съемная квартира за пределами Парижа, в Леваллуа, с друзьями по Лиллю и Германии.
Почти всю эту информацию Галина передала мне прямо там — в кафе перед Северным вокзалом. Я с удовольствием расспрашивал ее, а она открыто и честно отвечала. В ее рассказе не было ни самолюбования, ни горечи, а только факты — как будто она зачитывала наизусть чью-то биографию на уроке в школе. Моя новая знакомая не выдала своих эмоций ни нервным тереблением пальцев, ни частотой дыхания. Как я немедленно понял, она поведала всю свою жизнь вовсе не потому, что вдруг доверилась мне, — а просто в силу того, что было нечего скрывать: ее история была обыкновенна для нашей молодежи за границей, Галина не стеснялась этого. Да я и сам начал засыпать над ее рассказом на полпути: слышал подобные раз десять.
То время, пока моя собеседница была за границей, всеми ее занятиями, желаниями и планами руководила одна большая цель — остаться в Европе, ни в коем случае не уезжать. Галина подходила к делу последовательно: штудировала языки, преодолевая замкнутый характер, искала и поддерживала неинтересные, но нужные контакты.
Сказать, что она не любила Россию, было бы слишком резко. Вовсе нет. Она любила свою страну, тем паче что она была вдалеке, а любить на расстоянии проще. Она любила заграницу? Тоже нет. К «духу единой Европы» она относилась скептически. Буржуазным представлением о счастье вроде «муж — дом — машина — дети» тоже не могла похвастаться. Просто в какой-то момент на родине было проще уехать, отложить начало взрослой жизни на «потом». А «потом» стало страшно возвращаться назад — ведь нужно было вернуться к тому же этапу, как после вуза, то есть — сделать шаг назад.
Я сразу понял это: ведь отчасти и я был таким же. Такие люди, как мы, бесполезны дома и ноем, что нас никто не понял, а после уезжаем и за границей тоже бесполезны и ноем, что мы никому не нужны. Нельзя сказать, что эти стенания лишены оснований.
Пока мы сидели и болтали, солнце зашло. Зажглись огни, люди засновали черными тенями. Бутылка вина подходила к концу. Последние полчаса я чувствовал, как ручеек разговора все чаще начинает сохнуть. С каждым новым вопросом я думал — о чем мы будем говорить дальше? Наконец мы совсем умолкли. Настала пора прощаться.
Галина поежилась, возбужденно улыбаясь. С романтическим видом на лице огляделась вокруг, запрокинула голову в ночную темноту и взволнованно прошептала:
— Эх, Париж!
Мы допили остатки, поднялись со стульев и расстались: за ней кто-то приехал на машине.
Я понимал ее. Вспомнил свой приезд.
Вечер был также тепел и свеж. Солнце начало заходить еще по дороге от аэропорта: переходя от желтого к оранжевому, во всей красе еще самой ранней осени, закат над парижскими крышами заворожил меня.
Автобус из аэропорта оставил меня у Майоттских ворот. Последние красноватые лучи заходящего солнца озарили верхние этажи небоскреба передо мной и пропали. Яркий предзакатный свет уступил место мягким сумеркам. Дышать было легко, и словно бы воздух сам с удовольствием наполнял легкие и поднимал от земли.
Я позвонил в службу, которая предоставляла мне стипендию.
— Оставайтесь на месте, такси за вами немедленно приедет. Ни в коем случае не уходите, если мы вас не найдем, то это будет ка-та-строфа.
Мужчина в трубке так и сказал раздельно по слогам: «ка-та-строфа», как будто от этого зависела его личная судьба. Я подумал, что он немного преувеличивает, но говорить вслух этого не стал. Вместо этого вышел из телефонной кабинки, поставил вещи рядом и стал ждать такси.
Люди вокруг меня спешили в разные стороны: обычные люди с обычными проблемами. Казалось, что только мой вечер — особенный, что только у меня начинается новая жизнь.
Одним словом, самые банальные вещи запоминаются лучше всего.
Весь первый год Галиной жизни в Париже мы часто встречались, пили, танцевали, выходили в свет. Галина не любила «выходить», но, под напором моих уговоров, иногда соглашалась. Нам было удобно друг с другом: мы свободно флиртовали с другими, кидались в чужие пьяные объятия. Под влиянием зеленого змия Галина скидывала свои обычно несколько ханжеские привычки, была весела, даже безрассудна. Однако стоило ей перебрать — и сказка заканчивалась. Галина несла вульгарную чушь, истошно вопила, томно закатывала глаза и вскоре засыпала на ближайшем стуле. Тогда уже в дело вступал я и отвозил ее к себе.
Но вдруг я заметил, что мы стали ближе. При встрече мы чуть крепче, чем обычно, обнимались и чуть дольше задерживали щеки при поцелуе, я говорил ей много комплиментов и перестал материться в ее присутствии, стало как-то неудобно быть с другими на вечеринках. Это произошло само собой, наши отношения стали нежнее. Мы чаще стали бывать наедине: ходили в театры, музеи, гуляли по улицам, устраивали пикники в парках. Только вдвоем. Наши отношения того периода нельзя было назвать романтическими. Мы словно давали друг другу наши чувства в залог нашего спокойствия. Мы ни разу не спали вместе: для Галины это был слишком важный шаг.
Шрифт:
Интервал:
Закладка: