Никита Немыгин - Под юбками Марианны

И тут я вспомнил Галину, Лею, других знакомых — всех, кому по тем или иным причинам пришлось уехать. Ведь у них были ровно те же мысли! Как и я, они больше боялись возвращения, чем неизвестности и зыбкости заграничной жизни, в том числе и по этим причинам. Как я раньше их не понимал?!

В окно я видел, как поезд делает поворот, и мысли мои соскочили с этой дилеммы. Дым. Я принялся думать о том, что паровоз больше не извергает пламя, и нет дыма, который будоражил души в конце позапрошлого века. Тогда было понятно — дым, отлетающий в сторону от паровоза, — это и есть бесполезная жизнь, никчемные занятия, мелочные страсти. Но на что ее иначе потратить, кто скажет? И знаю ли я, если даже не могу решить, ехать ли мне или оставаться?

Вот теперь даже и паровозов нет, а жизнь так дымом и осталась, пока кто-то не начнет сумасшедшее дело — лепить из этого дыма что-то чуть более долговечное. Да и этот человек особенно не преуспеет.

Человеческие желания бесконечны. Тот, кто осознал то, что все они прейдут, что эмоции — положительные и отрицательные — прейдут, и что даже сам он непременно прейдет, — тот и обрел подлинную свободу и подлинное счастье. Мы цепляемся за наших друзей, за наши пожитки, за привычки и образ жизни, будто это что-то существенное. Мы прячемся под «юбками Марианны», потому что под ними уютнее, под ними наша молодость, под ними есть место для друзей, для вина и для счастья. Но еще чаще мы прячемся под этими юбками, потому что боимся. За юбками холод и ветер, а Марианна греет нас, изредка невзначай поддавая коленками под зад.

И то, и другое желание спрятаться идет оттого, что мы не понимаем, что все непостоянно. Иногда мы отдаем себе отчет в этом, но не реализуем. И вся проблема в том, что каждому человеку приходится понимать самостоятельно, как реализовать это непостоянство. Слова любого другого человека, рассказ о чужом опыте нисколько не помогут.

В том числе и мой рассказ.

Я вышел на перрон Северного вокзала. Невероятная легкость охватила меня в тот же миг, и я снова вспомнил невесомость парижских вечеров. Она позабылась в бесконечных переездах. Двадцать пять килограммов, которые я таскал за собой, осточертели, и хотелось покоя. Я стащил вниз чемодан и покатил к выходу. И тут мое сердце радостно забилось, плечи и грудь подались вверх на вдохе, а лицо расплылось в счастливой гримасе. Все мои сомнения остались в поезде: теперь я точно знал, что сделаю правильный выбор.

По перрону, сияя во все лицо и раскинув руки, как огородное пугало, ко мне навстречу шел Эдвард.