Джон Ридли - Путь к славе, или Разговоры с Манном

— Разве этого мало? Я все время хочу быть счастливой. Если что-то делает меня несчастной, я просто убираю это «что-то» из своей жизни. — Тыльной стороной ладони она отодвинула от себя тарелку со стынущей едой, демонстрируя, как легка в применении ее философия. — Это же так просто. — Поставив локти на стол, она переплела пальцы, сделав из них мостик, и оперлась на него подбородком. — А вы, Жаке? Чего хотите вы?

Я решил сформулировать свою цель так же просто, как она — свою.

— Я хочу быть знаменитым.

— А что это значит — быть знаменитым? Что это значит для вас?

— Это значит — добиться успеха. Значит, прославиться, стать звездой.

— А почему вы этого хотите?

Я рассмеялся.

— Вы — мировая знаменитость, и вы еще спрашиваете?

Лилия не нашла в этом ничего смешного.

— Мы не говорим обо мне. Что значит слава для вас?

— Это значит… это значит, что можно не просто хотеть чего-то. Можно добиваться того, чего хочешь.

— А сейчас вы не можете добиться того, чего хотите?

— Вы шутите? Когда ты — негр?

— Я не знаю. Я же не негритянка.

— Тогда я вам скажу: если ты негр, то все, на что можно надеяться, — это тычок в ребра и пинок под зад.

Лилия оторвала голову от своих сплетенных пальцев. Наклонила ее чуть набок, чтобы удобнее было всматриваться в меня.

Потом сказала:

— Но вы же хотели пообедать со мной. И вам это удалось.

— Честно говоря, это для меня неожиданность. И не важно, что я негр. Я уверен, с вами мечтает встретиться множество мужчин.

— Да, многие, многие мужчины хотят быть со мной.

Это несколько остудило меня.

— …Ну вот, и я не знаю… Я хочу сказать, я очень благодарен вам, но я не понимаю, зачем вам тратить время на какого-то…

— Но вы ведь мне позвонили, Жаке. Да, многие мужчины хотят быть со мной. Но в большинстве своем боятся даже попытать счастья. — Тут она резко переменила тему: — Известность, слава — это же невозможно потрогать. Это — неосязаемо. Это все видимость. А то, что не существует, неспособно осчастливить вас, Жаке. Так что, по-моему, вы не из-за того тревожитесь, а это значит, что вам вовсе не из-за чего тревожиться.

Сперва мне показалось, что она надо мной издевается. Но затем Лилия улыбнулась. Великолепной, роскошной улыбкой, от которой поневоле и у меня губы расплылись. Эта женщина! Эта женщина была атомной бомбой в женском обличье: сила, сопротивляться которой невозможно. Я почувствовал, что наш обед превращается в нечто большее, чем невероятный эпизод из тех, какие потом пересказывают «ребятам» в гримерках, наподобие рыбацких историй. У меня появилось такое чувство, будто я оказался в стремительно несущемся поезде, с которого уже не смогу спрыгнуть. Больше того. Мне и не приходило это в голову.

Приближалось время моего шоу, и я втайне проклинал его за то, что оно испортит мне вечер. Но, пока мы ждали возле гардероба, Лилия спросила, не возражаю ли я, если она вместе со мной отправится в «Сайрос».

Не возражаю ли я?

Я моментально согласился. Она велела гардеробщику оставить ее машину, сказала, что заберет ее позже.

Я усадил Лилию на пассажирское сиденье своего арендованного автомобиля, радуясь в душе, что раскошелился на «кадди», потом сам сел за баранку. Когда я заводил мотор, она обвила руками мою руку. В том, как она это сделала, не было ничего сексуального, но в то же время в ее прикосновении не было и намека на невинность. Ее действия мгновенно сменялись одно другим. Ты видел то, что хотел видеть. Ощущал то, что хотел ощущать.

Я ощутил желание.

После шоу. Лилия сидела за сценой, в моей гримерке, между тем как несколько знаменитостей зашли поздравить меня. Может, они в самом деле хотели сделать мне приятно. А может, прослышали, что тут Лилия Дэви, и им захотелось на нее поглазеть.

Все постепенно стихло. В клубе остался только персонал. Мы немного посидели в баре, потом Герман стал закрывать. Наконец Лилия сказала, что устала, и я истолковал ее слова в том смысле, что вечер окончен. Мы сели в мою машину, и я направился было к «Чейзенз». Лилия сказала, что не стоит беспокоиться. Все равно ресторан уже закрылся. Утром она кого-нибудь пошлет за своей машиной. Следуя ее подсказкам, я поехал по бульварам Беверли и Уилтшир. Потом в Санта-Монику. Там она и жила.

Ее дом стоял недалеко от берега. Приятный, не очень большой. Ничто в нем не кричало о том, что здесь живет кинодива. Зато все говорило, негромко говорило: вот женщина, которой нравится жить вблизи воды, подальше от Голливуда, и любоваться закатом.

Я подрулил к дому.

Лилия сказала:

— Спасибо за компанию.

— Вы шутите? Это я должен вас благодарить. Я рад был провести с вами время.

— У вас есть девушка? — спросила она так просто, как будто интересовалась, имеется ли у меня золотая рыбка.

Я тоже ответил как нельзя проще:

— Она в Детройте. Хочет стать певицей. — Потом поправился: — Она певица.

— И вы уже давно не виделись?

— Да. Мы оба… мы много работаем.

— Но вы ее любите?

— Да.

Все теми же точными движениями, к которым я уже привык за вечер. Лилия достала из кошелька платиновый портсигар. Из портсигара она вынула сигарету.

— Дайте огня.

— …У меня нет спичек.

Вдруг у нее в руке оказалась зажигалка — платиновая, как и портсигар. А потом зажигалка перекочевала в мою руку.

Я высек огонь, поднес Лилии, и она затянулась. Выпустила дым. А потом наклонилась ко мне. И поцеловала долгим поцелуем, влажность которого засочилась сквозь мои губы, побежала по моему телу, как алкоголь. Опьяняющий эффект был не менее сильным.

Она выскользнула из машины и направилась к дому.

Зажигалка осталась у меня в руке, и я окликнул Лилию:

— Мисс Дэви…

Не оборачиваясь, она вошла в дом.

Я взглянул на зажигалку. Но это была не зажигалка. Это было приглашение. Это был ключ от той двери, за которой только что скрылась Лилия Дэви. Мне оставалось лишь воспользоваться им.

Я посмотрел на часы. Была половина третьего. Значит, в Детройте уже половина шестого. Тамми конечно же спит.

Я развернул свой «кадди» на восток, направляясь в «Сансет-Колониал».

По дороге я сказал самому себе, как горжусь собой, потому что не предал Тамми. Я поздравил себя с тем, какой я честный, ведь это чувство (даже если Тамми никогда не узнает о преодоленном мною искушении) способно принести куда большее удовлетворение, чем пара часов, которые я провел бы с другой женщиной. Пусть даже эта женщина была одной из самых потрясающих среди женщин, живущих на земле. И все то время, пока я говорил себе это, я сжимал зажигалку Лилии так крепко, что металл оставил четкий след у меня на ладони.

Я почти добрался до Западного Лос-Анджелеса, как вдруг развернулся и покатил обратно в Санта-Монику.