Альфред Дёблин - Берлин-Александерплац

— Пойду потанцую, — заявляет он Рейнхольду. Тот спрашивает:

— А твоя Мицци тоже пойдет?

— Нет, она уехала на два дня со своим кавалером.

— Когда она вернется, и я пойду с вами.

— Вот и хорошо, она рада будет.

— Ой ли?

— Будь уверен! Ты не бойся, она тебя не укусит. — Совсем Франц развеселился. Как подменили его.

Протанцевал всю ночь — сначала в старом Дансингпаласе, затем в пивной у Герберта; и все радуются вместе с ним, а он сам больше всех. Танцует он с Евой, а сам думает о тех двоих — кого он сильней всех любит. Одна — это его Мицци, вот чудно было бы, если бы она тоже была здесь; а другой — Рейнхольд! Да, да, Рейнхольд! Только признаться в этом он еще не решается. И так всю ночь, танцуя, то с одной, то с другой, думал он только о тех двоих, кого любит. И счастлив был Франц в эту ночь.

Теперь всякому, кто дочитал до этого места, ясно, какой произошел перелом: Франц взялся за старое и крепко взялся! Франц Биберкопф, наш силач, удав, снова появился на сцене. Нелегко ему пришлось, но вот он снова тут как тут перед нами.

Он появился, собственно, раньше, до того, как стал Мицциным сутенером; он и тогда уже разгуливал с золотым портсигаром и в фуражке со значком гребного клуба. Но во всей своей красе он предстал перед нами только сейчас. Веселится он теперь от души и не знает больше ни страха, ни сомнений. Теперь крыши больше не скользят вниз, а рука — ну, да бог с ней, оно и к лучшему. У него словно какую-то занозу в мозгу удалили. Пока он только сутенер, а скоро снова станет бандитом, но теперь это его нисколько не волнует. Наоборот!

И все, казалось, пошло по-прежнему. Но читатель должен уяснить себе, что это уже не прежний удав. Помните, каким был Франц? Теперь это другой человек. В первый раз обманул Франца его приятель Людерс, и не устоял Франц на ногах, как говорится свалился с катушек. Во второй раз его заставили стоять на стреме, но он не захотел, и тогда Рейнхольд выбросил его из автомобиля прямо под колеса другой машины. И вот Франц решил — будет, довольно с него! Да и любой решил бы так на его месте! Но он не ушел в монастырь и с собой не покончил, — нет. Франц объявил войну всему свету. Он стал сутенером и бандитом только назло людям. Вот вам, мол! Жрите! Раньше, чтобы досадить им, он, бывало, ел, пил, танцевал свое удовольствие. А теперь он закружился в бешеном танце, словно в схватке с какой-то неведомой силой. Вызвал он ее на смертный бой. А ну, посмотрим кто кого!

Помните, когда Франц только из Тегеля вышел, только дух перевел, он сразу же поклялся всему свету, что будет порядочным человеком. Не сдержал он свою клятву — люди помешали. И теперь он решил узнать, есть ли у него вообще права на этом свете. Вот и хочет Франц дознаться, за какие грехи ему руку отрезали. В чем он виноват, да и виноват ли? А может быть, почем знать, что ему в голову взбредет, — может быть, Франц потребует у Рейнхольда новую руку?

И обрушился молот, обрушился молот на Франца Биберкопфа.

На Александерплац все ковыряют да ковыряют. На стыке Кенигштрассе и Нейе Фридрихштрассе скоро снесут угловой дом — тот, где обувной магазин "Саламандра", соседний дом уже ломают. Под виадуком городской железной дороги у вокзала Алекс теперь не проехать — там возводятся быки для нового железнодорожного моста. Сверху видна выемка, аккуратно выложенная кирпичом, — туда быки ногами упрутся. Теперь, чтоб попасть на вокзал, нужно подняться, потом спуститься по небольшой деревянной лестнице.

В Берлине посвежело, зарядили дожди, автомобилям и мотоциклам приходится туго — они скользят, сталкиваются друг с другом, затем следуют иски об убытках и всякие такие вещи; при этом часто достается и людям — ломают себе руки, ноги, и все из-за погоды. А вы слышали о трагической судьбе летчика Безе-Арнима? Его допрашивали сегодня в уголовной полиции как главного обвиняемого по делу об убийстве Пусси Уль, старой отставной шлюхи, мир ее праху. Безе, Эдгар, поднял в ее квартире бешеную стрельбу. Впрочем, в полиции говорят, что он и раньше был со странностями. Оказывается, во время войны он был сбит в воздушном бою на высоте 1700 метров. С этого и началась жизненная трагедия уцелевшего летчика Безе-Арнима; впоследствии он лишился всего состояния и уже под чужой фамилией угодил в тюрьму; но тогда все это было еще впереди. Потерпев поражение в воздушном бою, Безе уехал на поправку домой, и там директор какого-то страхового общества выманил у него все деньги. Потом оказалось, что этот директор — вовсе не директор, а просто аферист. Таким вот простейшим способом деньги перешли от летчика к аферисту высшего полета, у летчика не осталось ни гроша. С того времени Безе стал именовать себя Оклэром. Ему, видите ли, стыдно стало перед своей родней, что он так влип. Все это в полиции сегодня утром досконально выяснили и в протокол занесли. В протоколе значится далее, что Безе, он же Оклэр, вступил после этого на путь преступления. Его уже раньше судили и приговорили к двум с половиной годам тюремного заключения; а так как он отрекомендовался тогда польским подданным Крахтовилем, то его и выслали после отбытия наказания в Польшу. Но вскоре он опять пожаловал в Берлин. Тут-то у него и произошла какая-то история с Пусси Уль. Темная история и, как видно, препоганая! Эта самая Пусси Уль присвоила ему фамилию фон Арним, сопровождая сей торжественный акт особыми церемониями, о которых мы лучше умолчим. Так что все свои последующие номера он выкидывал уже под этой фамилией. А во вторник 14 августа 1928 года фон Арним всадил означенной Пусси Уль несколько пуль в живот; за что и почему — об этом вся их шайка упорно молчит; что ж, такие люди умеют держать язык за зубами даже перед казнью. Да и с какой стати они будут откровенничать с лягавыми — своими заклятыми врагами? Известно только, что в этой истории играет какую-то роль некий Гейн, боксер. Всякий, мнящий себя знатоком человеческой души, тут же скажет: трагедия на почве ревности — и попадет пальцем в небо! Лично я готов голову отдать на отсечение, что ревностью тут и не пахнет. А если уж ревность, то ревность к деньгам! Деньги тут — главное. Безе, как уверяют в полиции, совершенно подавлен; блажен, кто верует. Будьте надежны, этот молодчик, если он вообще подавлен, то разве только потому, что теперь лягавые узнают о нем всю подноготную; в особенности же он злится на себя за то, что чуть не ухлопал старуху Уль. Помрет она, чем он жить будет? И думает: "Эх, только б не сдохла, старая стерва!" Вот вы и ознакомились с трагической судьбой летчика Безе-Арнима, сбитого неприятелем на высоте 1700 метров, отдавшего свои деньги мошенникам и отсидевшего под чужой фамилией в тюрьме.