Екатерина Завершнева - Сомнамбула

Со временем сны приспосабливаются к нам, они понимают, что на них смотрят и начинают подыгрывать, а спустя некоторое время — обыгрывать всухую. Нас учили всегда быть начеку и не идти дважды одним и тем же путем. Однако я давно заметила, что обманки теряют силу только тогда, когда мы проходим мимо них дважды.

«Широкая просека, по которой идут люди, много людей.

Сосновый лес, дачные места, мелкий дождь. Прямо над нами проходит высоковольтная линия. От проводов к земле тянутся какие-то нити (иглы?), им навстречу из земли вырастают другие — чистых, нечеловеческих, аппаратно-спектральных цветов. Гроза прямо над нами, она зацепилась за провода, сгустилась, ее электрическое поле стало видимым. Главное — крепко держаться за руки и идти ровно по силовой линии, по максимуму, иначе — смерть. Ты говоришь — а что если гроза сместится? Мы заложники небесного электричества. Посмотри, вокруг падают люди, убитые высоким напряжением, а ведь мы ничуть не лучше их.

И вдруг пасмурная муть обрывается, солнце, все позади. Мокрая, ржавая остановка. Старенький автобус, на полу хвоя, сиденья изрезаны. Давай откроем окна, здесь душно. Кондуктор, не отрываясь, глядит на последние капли дождя, стекающие по лобовому стеклу. В автобусе папа, мама и моя маленькая сестренка, она еще не умеет говорить, она даже ходить не умеет.

Мама, познакомься. Мы когда-то вместе учились, это было давно.

Главное — крепко держаться за руки.

Через несколько секунд электрические иглы пробивают железную крышу автобуса, словно бумажный билетик. Все бегут, но только не мы. Мама улыбается мне.

Это ненадолго. Сейчас гроза уйдет. Навсегда».

(15)

* El F2 АЗ начало таксона ветви

новая тема

A.: Ничего необычного. Что скажете, коллега?

B.: Основная idee fixe в женском сценарии: идеальный возлюбленный, миф о Психее.

И.: Однако, наша протагонистка хорошо училась в школе. Силовые линии, электрические поля, закон Кулона…

Смеются.

А.: Вы не возражаете, если я закурю.

И.: Пожалуйста-пожалуйста. Я забыл вам предложить. Ассистент, будьте любезны, включите нам вытяжку.

Полюс невозможности. На первый взгляд, здесь жизни нет, но и на том юге, который противоположен северу, ее нет тоже. Север — плоское место, и это сразу отражается на лицах вновь прибывших. Попадая сюда, мы снова становимся представителями монголоидной расы. Все дело в ином масштабе — полярная область вне и над человеком, поэтому неровности лица не имеют здесь никакого значения. Сверху они совершенно неразличимы.

Ожидание севера: правильные тела, идеальный горизонт. Оказывается: строительный материал, сваленный как придется, лед, асбест, искореженные цементные плиты. Хаос битых форм, облитых жидким азотом. Удивление — здесь можно дышать самым обыкновенным воздухом, только очень чистым. Можно снять шапку.

Солнце не ослепляет. Это место временной остановки, тут тоже живут и ждут. Если приглядеться, на дальнем берегу можно увидеть обледенелую деревушку.

«Санитарный поезд, на полках раненые. Обход врача — редкость. Врачи не успевают ни есть, ни спать, вагоны длинные, переходят один в другой, никак не кончаются. Сестры милосердия в халатах, надетых поверх телогреек, в валенках. Разносят что-то в жестяных лотках. Бинты. Занавески приспущены.

Я лежу на верхней полке с рассеченным животом. Крови нет, она давно остановилась. Белые простыни. На боковой полке внизу — мальчик лет десяти, худенький, бледно-русый, смотрит в окно. Кажется, он совершенно здоров, наверное, едет с кем-то из раненых, сын полка. Я останавливаю проходящую мимо сестру милосердия, и мне сразу становится стыдно. У нее есть дела поважнее, чем отвечать на мои вопросы.

Она качает головой. Мы сделали все, что в наших силах. Остальное зависит от организма. Продержитесь еще день, два, неделю — будете жить. Неделю? Может, и больше. Месяц? Вам нельзя разговаривать. Лежите тихо.

А кто этот мальчик?

Это ваш сын.

Что с ним?

С ним все хорошо.

Рельсы вдоль Ледовитого океана, тяжелая вязкая волна (прозрение — это не вода) достает почти до самых окон, простуженное солнце неподвижно висит над горизонтом. Я ничего не помню. У меня есть сын».

(16)

Вспомнилось потом. Лежала в переполненной палате, и никто не подходил, и не приносили ребенка, только иногда проверяли пульс и трогали лоб, нет ли жара. Жар не прекращался. В натопленной комнате, куда нас перевезли, было тихо и темно. Запертая в доме одна с младенцем

на месяцы и месяцы

не помнила ничего и не видела снов

и вот однажды утром

расчесывая его русые волосы

«мама»

а ведь ему и года не было

отчетливо но как будто не мне

куда-то в сторону

а сам смотрит в окно на пустой каток

и солнце между панельными домами

и я вдруг узнала в нем того мальчика

из поезда

У меня есть сын. С ним все хорошо.

«Поляна посреди глухой тайги. Высокая молодая сосна, засыпанная снегом. Когда снега становится слишком много, ветка нагибается, и снег падает вниз. Тайга, в которой никогда не было и не будет людей. Это самое укрытое место на земле, его тишина невыносима для человеческого уха. Все тепло мира под снегом здесь. Мама, все твое тепло. Мир, как дитя, укрытое теплым одеялом.

Когда я смотрю на свою сосну, все звуки исчезают, и я не слышу ничего, больше ничего не слышу».

(17)

* Е1 N2 НЗ; Е1 N2 V3 начало таксона ветви

новая тема

A.: Послушайте, это уже становится неинтересным. Задачка для первокурсника. Но если вы настаиваете… Хрестоматийный вариант послеродовой депрессии.

B.: Вы правы, но надо принять во внимание, что пациентке, по-видимому, делали общий наркоз. Будьте добры, медицинскую карту. Меня интересует запись анестезиолога. Ну и почерк.

И.: Как у всех врачей.

A.: Позвольте-ка… Ничего не понимаю.

И.: А вы что, ищете в карте сведения о кесаревом сечении? Не смешите меня, профессор, их там нет.

B.: Действительно…

И.: Вы же сами говорили — апелляция к реальности. Живительно, но даже лучшие эксперты с многолетним опытом работы периодически попадаются на одну и ту же удочку. Напоминаю, что мы должны с известной долей скепсиса относиться к заявлениям наблюдателей о том, что у них есть семья, дети и прочее и прочее. И давайте не углубляться в детали. Следующий эпизод, пожалуйста.

Север — антипод, отличий мало. У настоящего юга характер инсталляции, сварных железных конструкций, фабрик, конвейера. Основа жизни — жидкий кремний. Вода, в общем, есть и здесь, только она загрязнена. Кажется, что север возникает из юга, когда температура окружающей среды наконец-то падает.

«Приехали на заработки (реплика мужа : обитателям гетто тоже говорили, что они отправляются в трудовой лагерь). Нас выгрузили на поляне, подтаявшей от солнца, предыдущая смена рассаживается по вагонам (я же тебе говорила — не выдумывай! вот они, едут домой, живые и здоровые).