Сергей Петров - Менты и люди

— Толковое. Барыга шубы на рынке продаёт. Денег — до херища! Возьмём с него долю малую и разбежимся.

Слава хлопнул ладонью по выключателю, завалился на кровать, ткнул носком ботинка в красную кнопку телевизора.

На экране появились поле, трактор и Борис Николаевич Ельцин в окружении крестьян. Президент держал в ладони картофелину и восхвалял её.

— Наш, — скрежетал президент, — картофель… Его, когда сваришь… попробовать приятно… А их, европейский, понимаешь, ешь, а он как из пластмассы…

«Завтра, — подумал Генка, — будет понедельник. Явлюсь в управление. Напишу рапорт. Может, мы возьмём их прямо здесь, тёпленькими. Предотвращение тяжкого преступления, два гастролёра-рецидивиста. Я даже знаю, как назовут эту операцию. Её назовут „Сакко и Ванцетти“!».

Слава начал подхрапывать. Генка тоже решился прилечь. Он растянулся на кровати, зажмурился, и всё куда-то полетело. Какие-то искры, круги. Четыре стакана, один по сто пятьдесят, три — по сто. Фактически без закуски.

Генка попытался заснуть, но не смог, мутило. И тогда он открыл глаза. Он увидел, что комната залита лунным светом. Ему показалось это восхитительным. Комната стала неожиданно длинной, будто уходила в ночное небо. Захотелось встать и пройти по этой лунной дорожке. Кого он там встретит, интересно? Вдруг, он встретит там Бога?

Словно приглашая Генку в путь, открылась балконная дверь. Он даже приподнялся на локте, но Бог не предстал перед его взором. Скорее, наоборот — Генка увидал дьявола. Или его подручного.

В проёме появился Пескарь. Несостоявшийся вор в законе, он стоял крепко, не шатаясь, заслоняя собой лунный свет.

— Слышь, — прохрипел он, — журналист! А чья это рубаха ментовская на балконе висит?

— А теперь внимание!

Баронов как всегда грозен. Михаил Дмитриевич Баронов. Товарищ полковник. Начальник 4-го курса Омской высшей школы милиции, он пытается вразумить личный состав.

— Вчера вам дали стипендию!

Кулак его поднимается над головой.

— Не вздумайте её пропить! Чтобы потом я не слышал, что у вас кончились деньги, и вы вынуждены… идти в подземный переход в рваных джинсах… и петь там песни!

По рядам лекционного зала прокатывается хохот.

— Отставить смех! Такой случай уже имел место!

Баронов прав. Было. Именно поэтому Фил и Майк не ржут вместе со всеми, а сдержанно улыбаются.

Они — слушатели Омской вышки. Не курсанты, а слушатели, слушаки.

Слушаки учатся четыре года. Гнобят их, в отличие от курсантов военных училищ только на первом курсе. Они стоят дневальными у тумбочек. С остервенением очищают сортиры от нечистот. Гнут спины на хозработах, спектр которых чрезвычайно широк: от строительства тира до кастрации кабанов — членов подсобного хозяйства.

А потом наступает курс второй. Количество нарядов резко сокращается. Хозработы исчезают. Желающих жить вне казармы отпускают по квартирам. И жизнь слушаков фактически превращается в студентческую. Многие, внезапно такой свободой опьяненные, бросаются во все тяжкие. В лучшем случае они дерутся на дискотеках и курят траву. В худшем — пополняют ряды местного криминалитета или ширяются опием.

У Фила с Майком другой наркотик. Имя ему — БЛЮЗ.

В их комнате, в общаге мединститута, имеется старенькая гитара. Её струны терзаемы каждый божий день. Настоящая боевая подруга, она присутствовала во всех тусовочных местах омского андеграунда, видала лучшие панорамы Иртыша под кронами сосен и раскалялась от жара костров. Гитаре впору выписать почетную грамоту, но, увы, ей уготовлена иная участь. Очень скоро она будет убита, ибо наши герои собираются отдать дань блюз-роковым традициям, расколотив её. Об пол, о стены, о что угодно. Они давно вынашивают этот план, и подруга, наверное, уже в курсе.

Но пока они вместе. Везде. Даже в подземном переходе у кинотеатра имени В. В. Маяковского, именно о нем в своей речи упомянул сеньор Баронов. С рваными джинсами он, конечно, перегнул, рваные джинсы изобразило его бурное воображение, но во всём остальном начальник курса, безусловно, прав.

В тот день парни возвращались с какого-то квартирника. Естественно, были поддаты. Это не могло не сподвигнуть на взять и сыграть.

Они и спели-то всего-ничего — минут тридцать, но этого оказалось достаточно, чтобы быть замеченными проходившим мимо Хромовым. Хромов был преподом, читал им курс «Этика и эстетика в деятельности ОВД». Навесные полки в его кабинете вот-вот должны были рухнуть под тяжестью кассет Ace of Bace, Кая Метова, групп Нэнси, На-На и прочего фуфло-попса девяностых.

— Представляете, Михаил Дмитриевич, иду я по подземному переходу, а там стоят Ваши ребята, на гитаре играют, поют… Нет, я конечно же, всё понимаю, — творчество, желание быть оригинальными, отличными от всех. Но-о-о… они же — сотрудники милиции. Люди в погонах, так сказать… — таким, наверное, был его монолог.

А Баронов, по всей видимости, кивал. И отрывисто рявкал.

— Разберёмся!.. Обязательно разберёмся!

Но это формальное рявканье, показное. Он давно уже махнул на выходки парней рукой. Скоро эти клоуны выпустятся, — разумно полагает Баронов, — наберётся новый курс, а уж там я такого не допущу.

— Не делайте из МВД цирк, — периодически советует друзьям Михаил Дмитриевич, — и вы будете великими людьми!

Однако Филу и Майку чуждо людское величие. Поэтому цирк делается из всего окружающего пространства.

Вот и сейчас, покинув курсовое собрание, они подходят к автобусной остановке с явным намерением осуществить какую-нибудь пакость. Останавливается автобус № 36. Майк надевает на нос темные солнечные очки. Фил аккуратно берет его под локоть, и друзья проходят в салон. Пассажиры расступаются, освобождая путь к сидячим местам. Ребята останавливаются около двух девушек в спортивных костюмах. Развалившись на сидениях, девицы грызут кедровые орешки. Сплевывая шкурки на пол, они шепчутся о чем-то сокровенном и в полный голос ржут.

— Как вам не стыдно, девушки, — укоризненно говорит Фил.

Леди настораживаются.

— Слепой человек, инвалид. А вы сидите и ржёте…

Дальнейшей критики не требуется. Девицы освобождают места. Обе. Хотя Фил, согласно распределению ролей, отнюдь не инвалид. Парни устраиваются на сидениях поудобнее, россыпи кедровых шкурок хрустят под каблуками их «казаков».

— Чо попало, — негодует одна из девиц.

— Ну, — соглашается другая.

Майк снимает очки, кладет их в нагрудный карман джинсовки и разворачивает журнал «Fuzze». Тормоза скрипят, гармошечные двери хлопают.