Андрей Диченко - Ты — Меня

Когда у Марыськи иссякли силы к сопротивлению, а боль от ударов в голове и теле смешалась в единый засасывающий в себя водоворот, она расслабила мышцы, а тело и душа отдались на волю року Довольный батюшка, завидев покорность девушки, аккуратно раздвинул ее ноги, усыпанные гематомами. Слегка вытерев рясой от крови промежность, он, сопя, пододвинул тело к себе.

— Вот теперь совсем другое дело! — довольно произнес батюшка и опустился своим тучным телом на Марыську.

Она же практически ничего не ощущала. Лишь только то, что где-то там в темнице Кастусь, быть может, думает о ней.

Степа ходил по ночному микрорайону и хищно озирался по сторонам, будто невидимые человеческому глазу призраки исподтишка наблюдали за ним. Он был невысокого роста, наголо бритый, и по этой причине было трудно понять, сколько лет этому страннику, что казался потерянным в муравейнике белорусской столицы.

Каждую ночь он ходил между высоток, окна которых местами даже были наполнены светом — от электрических лампочек. Степа не замечал этого света, ему нужны были лица людей, черты которых были сокрыты под покровом ночи, сглаживающим все линии и формы.

На его пути, во дворике, где на детской площадке было припарковано несколько дорогих иномарок, сидела молодая пара.

Степа незаметно подкрался к влюбленным сзади и выждал момент, когда парень своими губами едва коснулся губ девушки, прикрывшей глаза, чтобы растянуть удовольствие от этого примитивного, но значимого в отношениях полов жеста.

— Молодые люди! Молодые люди! — крикнул Степа. От его пронзительно-резкого вскрика девушка вздрогнула и вероятно испугалась, прикусив случайно язык парня. Тот недовольно повернулся к Степе, который стоял и смотрел на них, сжимая в правой руке полиэтиленовый пакет с нанесенным с обеих сторон рекламным изображением. Утерев правым рукавом слюну и кровь, парень злобно произнес:

— Тебе чего надо? — в это время девушка, явно обуреваемая порывами интуиции, поняла, что грядет что-то неладное. В предчувствии этого она крепко сжала рукав куртки своего бой-френда, но вслух ничего не сказала.

— Мне бы папироску, дядечка, больно уж курить хочется. А город-то пустынный совсем, люди-призраки в нем теряются… — когда Степа произносил слова, глаза его как-то странно закатывались, обнажая белки цвета грязной простыни. Под покровом ночи даже казалось, что глазницы его блистают дьявольским свечением.

Парень, сжав зубы и подавив в себе острое желание разбить нос нежеланному ночному гостю, полез в карман куртки и достал оттуда пачку импортных сигарет. Нащупав одну, он протянул ее Степе. Тот подбежал, взял ее и тут же положил в рот. Пожевывая фильтр, он выразительно произнес:

— Они убивают вас, лучше не вдыхайте производное от сатанинских палочек, граждане! — не дожидаясь ответа от молодой пары, он побежал в глубину района искать новых прохожих, которые, как обрисованные Ницше серые массы отказывались его принимать.

— Долбоеб какой-то! — произнес злобно парень и посмотрел на свою девушку. — Как дела, Катя? — спросил он у нее. Та в ответ выдавила кое-как из себя улыбку;

— Я испугалась… — глубоко вдохнув воздуха, она добавила: — Давай покурим и пойдем отсюда…

Екатерина Федоровна Ковалевская. Умерла в возрасте 21 года от рака. Особые приметы: родинка на правой щеке.

Степа двигался по одной из многочисленных вьющихся от центра города улиц. Опять ночью. Как ни странно, в отличие от провинциальных городов, улицы Минска были утыканы фонарями, большая часть которых исправно светила с наступлением темноты. Искусственный свет не смущал Степу. И вот ему снова улыбнулась удача: в метрах ста от него находилась телефонная будка, а в ней просматривалось что-то, похожее на очертания человеческой фигуры. Парень радостным шагом подошел к телефонной будке, в которой, на удивление, не было выбито стекло. В пространстве этого отрезка телефонной связи стоял мужчина в пальто и шляпе. Всем своим видом он напоминал настоящего джентльмена из американских кинофильмов пятидесятых годов.

— Нуар! — прошептал про себя Степан и тут же решил как можно скорее установить контакт с интересующим его объектом.

Парень прижался носом к телефонной будке и принялся пакетом, в котором лежало что-то квадратное, бить по стеклу. Удары были несильными, поэтому на стекле не осталось и царапины, но звонящего куда-то в столь поздний час мужчину это немного разозлило.

Он вылез из будки и гневно посмотрел на Степу. Через несколько секунд «джентльмен» низким голосом произнес:

— Чего вам угодно, странствующий в столь поздний час юноша? — не дожидаясь Степиного ответа, он задал еще один риторический вопрос: — Вы разве не видите, что я сейчас разговариваю?

Степу за язык тянуть не надо было, и он выпалил тираду фраз:

— Понимаете, дяденька, дело-то неотложное. Мне надо срочно-срочно позвонить. А я вот не умею, книжки-то читал, но в школах этих ваших совсем не учился, дяденька. Вы помогите мне, пожалуйста, будьте добры. Будьте, дяденька… — как это обычно бывало со Степой, глаза его закатывались. Но не только от этого у мужчины сложилось впечатление, что молодой человек немного не в себе.

— Ну что тебе, говори уже? — утомленно и вместе с тем настороженно произнес мужчина. В ответ Степа молча улыбнулся и достал из пакета единственный предмет, который там покоился на протяжении всего времени. Это была книга в черной обложке. Было непонятно, о чем она и что из себя представляет вообще, так как кроме черного цвета обложки она ничем таким больше не выделялась.

— Что это такое? — спросил мужчина, взяв книгу в черном переплете в руки. И тут по его телу пробежала мелкая дрожь, будто книга была сильно наэлектризована.

— Телефонный справочник города Рима, — гордо произнес Степан. — Издание 1907-го года.

Весь в смятении мужчина пробубнел:

— Тебе в Рим, что ли, звонить надобно? — он попытался взглянуть в глаза Степана, но его взор наткнулся лишь на их метафизическое отсутствие. Физически-то они были — эти самые глаза — но смотрящий в них утопал.

— Не совсем, дяденька: мне надобно в Ватикан позвонить. Там сейчас сидит мой хозяин, он ищет душу мою, но не может найти. И мне, дяденька, показаться бы надо, иначе отругают как мальца-проказника.

Почувствовав страх в глубинах своего внутреннего «я», мужчина тут же кинул книжку на мокрый асфальт и, послав мальчика куда подальше, быстрым шагом побрел куда-то прочь, оставив парящей в воздухе трубку телефонного аппарата. Трубка висела на проводе, и, словно на ветру, раскачивалась из стороны в сторону, в такт коротким гудкам, которые краем уха слышал Степан.

— Ну и ладно! — обидчиво произнес парень и поднял книгу, которая ничуть не испачкалась к его превеликой радости.