Андрей Диченко - Ты — Меня

— Вот они, слуги Дьявола, что пытаются помешать нашей миссионерской деятельности в пограничных мирах! Сера! Сера! Сера! — дверь на балкон закрылась, а Розина мама тем временем встречала двух людей в форме, на ходу пытаясь им объяснить, что дочку ее похитили, скорее всего, странные люди с третьего этажа. Кое-как выслушав доводы испуганной женщины, милиционеры поднялись на третий этаж, но им никто не открыл. За дверью лишь слышались какие-то странные речи, плавно перетекающие в песнопения.

Один из сотрудников приготовился выбивать дверь. С разбегу он несколько раз ударил по ней плечом, и в следующие мгновения дверь затрещала и поддалась. Оказавшись в квартире, милиционеры первым делом обратили внимание на вездесущую вонь и ковровое покрытие из останков братьев наших меньших. Предварительно сняв оружие с предохранителя, они зашли в комнату.

В зале их взору предстала следующая картина: в центре комнаты на стуле замотанная в белую занавеску стояла девочка, вокруг нее лежали трупы четырех жителей общины. Как показало следствие, они сами себе перерезали глотки старыми кухонными ножами — оттого весь пол был залит еще теплой кровью. Роза стояла на стуле и молча смотрела на милиционеров. Один из сотрудников подошел к ней, чтобы взять на руки, она обняла его за шею и тихо прошептала: «Теперь они спасены».

Вернув дочку маме и составив протоколы, милиционеры ушли, оставив уйму работы следователям и криминалистам.

А Роза с тех пор несколько замкнулась и редко общалась со своими сверстниками. Бывало, она все же пыталась рассказать им о порочности этого мира, но те лишь отмахивались и просили «не грузить их всяческой ерундой».

Постепенно поточная аудитория заполнялась студентами. Парни и девушки усаживались за разрисованные нецензурщиной парты, болтали о чем-то между собой и наполняли помещение единым гулом молодости.

Тишина наступила, как только преподаватель зашел в аудиторию. Нарочито громко хлопнув дверью, он обратил на себя внимание учащейся молодежи. Тут же все встали и замерли в ожидании.

— Так-то лучше… — удовлетворенно произнес Павел Степанович и подошел к кафедре, установленной прямо на столе. Затем он махнул рукой, и с грохотом все уселись за парты. Один из студентов что-то прошептал своему товарищу.

— Сергиенко, пошел вон из аудитории! — истошно рявкнул Павел Степанович. Студент с виноватым видом тут же положил конспект в сумку и, спешно поднявшись, как можно тише направился к выходу. Сосед его смотрел в конспект и всем своим существом делал вид, что увлеченно готовится к началу лекции.

Павел Степанович слыл преподавателем строгим, а поэтому не терпел нарушения дисциплины на своих лекциях. Положив черный кожаный портфель рядом с кафедрой, он достал ворох пожелтевших бумажек и, приподняв голову, сказал:

— Канторович!

— Я! — сию же секунду с первого ряда вскочила кучерявая темноволосая девочка.

— Где я в прошлый раз остановился? — спросил Павел Степанович. Девушка схватила конспект и судорожно принялась листать последнюю страницу. В это время преподаватель спокойно перекладывал свои бумажки.

— Вы… вы… рассказывали про операцию… Ой… — девушка сглотнула тяжелый ком в горле и произнесла:

— Операция… немецкая операция «Вайс»…

— Хорошо… — озадаченно сказал преподаватель и, надев очки, осмотрел лекционный зал. Все студенты сидели и смиренно пялились в конспекты, и лишь Канторович неподвижно стояла и виновато смотрела на преподавателя.

— Садись, Любочка, садись… — сказал Павел Степанович и после фразы «итак, продолжим» принялся читать лекцию про подвиги польской армии в контексте спецкурса по второй мировой войне.

— Итак, значит, 1 сентября в 4:40 утра первый дивизион пикирующих бомбардировщиков имени Макса Иммельмана отправился бороздить воздушные пространства сраной «Ржечи Посполитой». Петров! — рявкнул Павел Степанович, и тут же с грохотом где-то в середине аудитории вскочил заспанный молодой человек в круглых очках. — Ну-ка скажи нам, из какого полка эти истребители?

— 76 полк люфтваффе, Павел Степанович. Под командованием Вальтера Зигеля… С первых дней наступления… — Петров хотел было продолжить рассказ, но преподаватель грубо перебил его:

— Достаточно, Петров! — деловито произнес он и молча неспешно принялся шагать по аудитории, рассматривая лица студентов. — Петров вот хороший студент, образцовый. Видно, что фашист, конечно, но это ему можно простить: он хотя бы свою точку зрения обосновать может. А ты что можешь, Володя? — Павел Степанович положил свою мозолистую руку на плечо белокурого студента в засаленном пиджаке.

Володя в ответ молчал. Задрав голову, он смотрел на Павла Степановича и в смятении хлопал глазами. Так и не дождавшись ответа, преподаватель лишь махнул на него рукой и вернулся на свое место за кафедрой.

— Значит, так. Все мы знаем, что перед польской кампанией немецкой армии Третий Рейх заключил с Советским Союзом ряд документов, по которым Польшу и ряд Прибалтийских государств поделили как панельных баб воротилы на мерседесах…

— И ГАЗах! — крикнул с места Петров.

— Да один х…й, на опелях тех же самых… — сказал в ответ Павел Степанович и хотел было спросить, как назывался договор между Германией и СССР, как из зала показалась худенькая ручка Оли Евдокимовой.

Павел Степанович удивленно смотрел на Олю, некоторые студенты также обернулись. Странная девочка Оля знала наизусть все предметы, но каждый раз, когда ее вызывали отвечать, она запиналась, краснела и не могла связать даже нескольких слов. Кажется, за два курса учебы она впервые по своей воле протянула руку и была готова что-то сказать. И сейчас в глазах у Евдокимовой читалось, что она, явно, в теме и готова донести до Павла Степановича нечто удивительное.

Преподаватель глубоко вздохнул. Вздох его показался молчаливому заполненному залу каким-то зловещим сигналом, указывавшим на необратимость происходящего. Будто сам черт ворвался в пространство аудитории и устами Евдокимовой начнет читать свои содомские проповеди.

— Что вы хотите, Ольга? — слегка заминаясь, произнес Павел Степанович. Студенты уловили в его голосе некую неуверенность. Будто этого момента он ждал очень долго и сейчас из университетского диктатора превратился в нерешительного аспиранта, который вот-вот провалит защиту своей диссертации.

Оля встала, поправила свое платье бирюзового цвета и, собрав всю свою волю в один кулак, писклявым голосом громко сказала:

— Павел Степанович, кончайте мне в рот! — в ответ Павел Степанович нахмурился и сделал вид, что не расслышал сказанную девушкой фразу.