Дина Бакулина - Кот из Датского королевства

Надо сказать, настроение у меня с самого утра было скверное, и я едва удержалась, чтобы не сказать даме что-нибудь ехидное. Меня так и подмывало невинным тоном заметить: «Эта статуэтка удивительно подходит к вашей шляпе». Надо признать, шляпка была исключительно дурацкой. И совпадение облика дамы с её выбором тоже было сильным. Но дело, наверно, было не в моём ехидстве и не во вкусах покупательницы… Просто в отсутствие Андерсена мой характер явно начал портиться.

Ближе к вечеру на смену даме в шляпе зашла дама без шляпы. Она выбрала ужасную, громоздкую, бесформенную керамическую вазу. Мне, наверно, следовало хоть немного порадоваться тому, что две безвкусные вещи покинули магазин, — но почему-то радости по-прежнему не было.

«Интересно, как бы Андерсен отнесся к дамам и их выбору?» — подумала я. Ведь не понравился же ему африканский идол… Я никогда не поверю, что кот разбил его случайно. Андерсен безошибочно чувствует и людей, — сразу, как только они входят. Видит состояние их душ, понимает их намерения… Именно поэтому, он отпустил свою первую хозяйку Марью Ивановну, а не увязался за ней и не стал канючить, просясь домой. А ведь было видно, как Андерсен привязан к своей прежней хозяйке… Но он понимал её замысел и соглашался с ним, он чувствовал, что его оставляют с тем, кто будет его любить. И ещё знал, что путь, в который пришлось собираться Марье Ивановне, нужно идти налегке.

Сейчас, снова вспоминая об Андерсене, я хотела только одного, чтобы Пётр Иванович, скорее его вернул. И, конечно, чтобы наша затея — моя, Андерсена и бабы Любы — оправдалась. Ведь мы шли на ощупь, едва разбирая дорогу. Что собственно у нас есть? Мой любимый кот, поселившийся в доме чужого, одержимого страшным искушением человека, — и невесть где живущая, невесть о чём думающая, почти воображаемая сестра Петра Ивановича. Что же из всего этого выйдет?

Пытаясь отвлечься от нахлынувших мыслей, я открыла, какой-то альбом, перелистнула несколько страниц… Ничего интересного. Открыла и тут же закрыла ноутбук: очень раздражал синий фон «рабочего стола». Походила из угла в угол. И, наконец, набрала телефон бабы Любы.

Вторник прошёл как во сне. Кажется, я показывала кому-то значки с гербами городов, потом какие-то марки из мира животных… Мне казалось, что я также бесполезна, как и эти значки… Да и посетители были сонными и никому ненужными, словно марки с животными. Но вечером, вспомнив, что мне срочно нужно купить пряники, я оживилась. Завтра ко мне обещала зайти баба Люба!

Среда пролетела незаметно, посетители вели себя вежливо. Средних лет супружеская пара долго копалась в книгах. Читатели выбирали, перелистывали их, а некоторые из страниц даже умудрялись прочитать целиком. Видно было, что процесс их увлекает, и они никуда не спешат. Я тоже никуда не спешила, — видимо, поэтому меня нисколько не раздражала их медлительность. Впрочем, меня вообще никогда не раздражают посетители, часами роющиеся в нашей Библиотеке. Может, конечно, слово «роются» и не самое деликатное, но зато верное. А что же им ещё остаётся! Хороших книг у нас, к счастью, достаточно, а места на полках не хватает. Вот и приходится некоторые из них раскладывать на столе в стопочки… В конце концов, супруги купили «Четвёртый позвонок» Мартти Ларни и ещё, кажется, три книги. Кстати, я недавно с таким удовольствием в третий раз перечитала «Четвёртый позвонок»! Правда? Вам тоже нравится? Ну, ещё бы.

Перед закрытием зашла, наконец, и баба Люба. За чаем мы разговаривали долго и обсудили всё на свете. Кроме, разве что книг. Пожалуй, только в этом соседка Петра Ивановича мало разбиралась. Да и не до книг нам было в тот вечер.

Из беседы с бабой Любой я поняла, что если бы покойная жена Петра Ивановича пережила его, то спасать бы, наверно, пришлось уже её: так, по рассказу старушки, дружно они жили. Может, и некстати, но мне вспомнились слова из финской песенки: «И неизвестно кому повезло!..» На самом деле, скорей всего, никому не повезло. И всё же, может быть, покойной жене Петра Ивановича повезло немного больше: в конце концов, ей не нужно призывать на помощь здравый смысл, заново учиться жить и пытаться приспособится к одиночеству. Её печали, скорей всего, уже позади. Может быть, мы с Любовью Матвеевной и ошибались, но нам обоим так казалось.

Между прочим, по крайней мере, половину своей речи баба Люба посвятила Андерсену. Из уважения к такому необыкновенному коту, она даже потрудилась выучить его имя. Но всё равно называла его чаще всего Бурый, — когда же ей особо хотелось похвалить кота, то она уважительно называла его «Андерсень».

Из её рассказа выходило, что мой бурый кот ухаживает за Петром Ивановичем, как за ребёнком, днём ходит за ним как тень, а ночью спит на его груди. Баба Люба сама слышала, как Пётр Иванович подолгу разговаривает с котом.

— Петя сам выходит за рыбой для Бурого, воду не забывает доливать. Меня стал замечать, — рассказывала старушка.

— Знаешь, Любочка, раза два Петя даже заплакал, — удовлетворенно добавила Любовь Матвеевна. — Это хорошо, — поясняла она, — так из него дурные соки выходят…

Мне было ясно, что она имеет в виду: я тоже считала, что слёзы Петра Ивановича — это, скорее всего, хороший знак.

— А… скучает без меня Андерсен? — неожиданно для себя и, наверно, очень наивно спросила я бабу Любу.

— Так ведь он, Андерсень твой, сейчас занят, — с удивлением сказала она. — Он же Петю лечит, вроде как доктор. Где ему скучать-то?!

Я задумалась. Баба Люба, конечно, была права.

«А что если Андерсен так привязался к Петру Ивановичу, что не захочет ко мне возвращаться?» — думала я. На меня внезапно нахлынул поток печальных мыслей. Заметив на моём лице тёмное облачко, баба Люба с шумом отставила в сторону пятую чашку чая и произнесла:

— Никуда он от тебя не денется, Любочка. Не из таких он, твой Андерсень… Подлечит Петю и придёт домой, — окончательно успокоила меня она.

— Ты как с Петей договорилась? Когда он обещал кота вернуть? — спросила баба Люба.

— В пятницу, — ответила я

— В ближнюю пятницу? — переспросила баба Люба.

— В ближнюю, — подтвердила я.

— Ну вот, — не удивившись, подытожила баба Люба, — значит, в пятницу и жди.

И старушка засобиралась домой.

В четверг дождь шёл как из ведра. Это был даже не дождь, а настоящий ливень. Большие пузыри на лужах и плотно затянутое серыми тучами небо единодушно давали понять, что дурная погода — это надолго. Проделав пятиминутную пробежку от автобуса к «Лавке», я умудрилась промокнуть до нитки.

В такую непогоду вероятные посетители решили, видимо, обойтись без фарфоровых кошечек и значков. Только однажды на двери зазвенел колокольчик. Он довольно громкий, даже шум дождя его не заглушает. Но, это оказался не читатель, не покупатель, не продавец и даже не случайный зевака. «А кто же тогда?» — удивляетесь вы. Это какой-то несчастного вида бомж ошибся дверью.