Дина Бакулина - Кот из Датского королевства

Иван Осипович уже ждал его, сидя за облюбованным им столиком. Завидев друга, он помахал ему рукой.

— Никак, ты хромаешь? — удивился Иван Осипович.

— Есть немного. Упал.

— Когда?

— Да, только что, в подземном переходе. Из-за очков: стекла тёмные, ничего не видно.

— Вот оно что! — удивился Иван Осипович. — Так выброси ты эти очки!

— Уже выбросил! — досадливо махнул рукой Глен.

— Что будем заказывать?

— Мне хотелось бы такой же куриный салат, как вчера, — недолго думая, признался Глен. — Курицу люблю! Да и вообще салат вкусный и порция большая!

— Ну, давай по салату! — согласился Иван Осипович. — А что вино будем брать?

— А может, чего-нибудь покрепче?

— Ну, давай меню посмотрим. Так, что тут у нас… виски, водка, коньяк. Вроде всё у них есть, весь набор. Ты что будешь?

— Водку, пожалуй, грамм сто.

— Да! Ну, давай, я тоже водку возьму, мы не за рулем, — да и раз уж это мой последний день в Петербурге!..

Друзья сделали заказ.

— Ты во сколько завтра уезжаешь? — спросил Глен.

— В пять утра.

— Собрался уже?

— Да. А мне и собирать-то особенно нечего: я ведь ненадолго приехал. Кстати, посмотри вот, чашку только что жене купил.

Профессор достал из пакета купленный сувенир. Глен повертел чашку в руках, — она была белая, с крупным ярким рисунком.

— Спас-на-Крови! — узнал Глен. — Я там бывал! Значит, твоей жене чашки нравятся?

— Ещё как! Знаешь сколько у нас дома этих чашек!

— А какая она — твоя жена? — неожиданно спросил Глен.

— Да вроде ничего, симпатичная, — подумав, сказал Иван Осипович. — А характер?.. Ну и характер, в целом, ничего, терпимый… Мы с ней в Университете познакомились, а на четвертом курсе и поженились.

— Чуть не забыл! — легонько хлопнул себя по лбу Иван Осипович. Я ведь несколько фотографий захватил, тебе показать. Ты как, не против?

— Ну что ты! — даже обиделся Глен.

Иван Осипович вытащил из компактной сумки тонкий альбом, открыл. На первой фотографии была изображена белокурая девочка лет пяти, сидящая на качелях.

— Внучка, — догадался Глен.

— Точно! — обрадовался Иван Осипович. — Только сейчас ей уже пятнадцать. — Он мельком взглянул на фотографию. — Совсем не изменилась! Ну, разве только волосы потемнели.

На следующей фотографии был изображен небольшой чёрный терьер, играющий с мячиком на полу.

— Твоя собака? — спросил Глен.

— А, да, моя! Тузик. Эта фотография недавно сделана. Любит с мячом играть.

— А это он в вашей квартире играет?

— Да, у нас сейчас две комнаты… В общем, ничего, довольно просторные, светлые, — уточнил Иван Осипович. — Дом, правда, очень старый. Всё боимся, как бы не рассыпался.

— Правда, может рассыпаться? — приняв слова приятеля за чистую монету, изумился канадец.

— Да нет, это я так шучу! Мы сначала с женой, в коммуналке жили. — Понимая, что Глену, понятие коммуналка вряд ли знакомо, Иван Осипович пояснил: — Коммуналка, это такая квартира с несколькими комнатами, в каждой комнате разные семьи живут, а кухня у всех одна.

— Одна? — поразился Глен. — А как же они все там помещаются, когда готовят?

— По очереди. Договариваются.

— Да-а-а! — присвистнул Глен. — Но, по-моему, Иван, это не очень удобно?

— Да, ты прав, это совсем неудобно. Но, сейчас-то, слава Богу, в отдельной квартире живем, причём, давно уже.

Глен почувствовал, что профессору неприятно вспоминать о жизни в тесной коммуналке. Он понимающе кивнул.

— А эта — рядом с тобой — жена?

— Да, Люда. Это нас дочка снимала.

С фотографии на Глена смотрела уже немолодая, полноватая женщина, с мягкой и, кажется, доброй улыбкой. Взгляд женщины был тёплым, располагающим. Тёмно-зелёный костюм, — а может это платье такое, на фотографии не разобрать, — ей определённо шёл.

Глен, ни с того ни с сего, спросил:

— А вот как ты, Иван, в Бога поверил?

— О… Ну, это долгая история… — задумчиво проговорил Иван Осипович. — Тут ведь в двух словах и не расскажешь.

— Ничего, я не тороплюсь! — простодушно подбодрил приятеля Глен.

— Да я и сам толком не знаю. Правда, есть у меня одно подозрение…

— Подозрение? — изумился Глен.

— Да. Понимаешь, у нас в Советское время царил атеизм… Грубо говоря, верить в Бога было запрещено.

— О, да. Я много слышал об этой тяжёлой для вас эпохе.

— Прости, Глен, но во всём остальном, — кроме, конечно, атеизма, — Советское время было гораздо более добрым и радостным, чем нынешнее.

Канадец вопросительно уставился на профессора.

— Но ваша молодежь считает… — начал было он.

— Наша молодежь, Глен, родилась уже после социализма, а я жил в нём! Чувствуешь разницу?

— Чувствую, — вежливо ответил Глен, но на самом деле он ничего подобного не чувствовал. Он отпил из рюмки немного водки и непроизвольно поморщился. «Не такие уж они и простые, эти русские», — подумал канадец с удивлением, но без неприязни.

— Так как же ты поверил в Бога, Иван? — возвращая разговор в прежнее русло, настойчиво спросил Глен.

— Я и сам об этом задумывался… Знаешь, когда я ребенком был, мои родители с одной семьей дружили. Та семья в большой коммуналке жила.

— Где много квартир и только одна кухня? — уточнил Глен.

— Да. Ну так вот, там в одной квартире старушечка жила… тихая, благообразная, она в Бога верила. А я, когда мои родители навещали этих своих друзей, заходил к ней в гости. Нравилось мне у неё сидеть почему-то. Я уже, конечно, не помню, о чём мы с ней говорили, — я её саму-то очень смутно припоминаю, как во сне. Но это ощущение покоя, тихого света какого-то, от неё исходящего, мне, кажется, вовек не забыть. И, можешь представить, только ведь недавно, на старости лет, случайно вспомнил, как её звали! Наталья, баба Наташа…

Лицо Ивана Осиповича вдруг просветлело, а взгляд стал не то отрешённым, не то рассеянным. Видно было, что мысли унесли его куда-то очень далеко и от Глена, и от столика в кафе, и от Невского проспекта.

«Улетел, как Нильс с дикими гусями», — почему-то подумалось Глену.

— Значит, встреча с этой доброй старушкой была очень важной в твоей жизни. От неё ты и перенял веру в Бога. То есть уже в детстве?

— Нет, не в детстве. То есть, сейчас-то я уже понимаю, что верил с самого детства, но тогда я об этом и не догадывался.

— А осознанно когда поверил? — продолжал допытываться Глен. Ему самому, пришедшему к вере не так давно, было важно услышать ответ на свой вопрос.

— Ну, это и вовсе грустная история, — уклончиво ответил он. — Не хочется наводить на тебя тоску.

— Ничего. Наведи, пожалуйста! — упрямо просил Глен.

— Кроме того, это не очень-то… приглядная история… — опять замялся было Иван Осипович.

— Ну, если тебе очень трудно вспоминать, то, что ж, конечно, не надо, — великодушно согласился Глен.