Дина Бакулина - Андерсен-Кафе

— Любовь Матвеевна, — с ходу, без обиняков, представилась она. Я что-то пыталась сообразить, вопросительно уставясь на посетительницу. — Баба Люба, — пояснила она.

Бабу Любу вовсе не пришлось уговаривать выпить чай. Наоборот, пригодились даже залежавшиеся пряники и немного подвявший рулет с маком. Думаю, вы уже догадались, что моей поздней посетительницей оказалась соседка Петра Ивановича по коммуналке. Если бы вы только знали, как я была ей рада!.. Тотчас позвонила папе, сказав, что задержусь…

Из Любови Матвеевны не приходилось клещами вытягивать слова. В этом смысле она являлась полной противоположностью своему соседу. Правда, что-то мне подсказывало, что Пётр Иванович не всегда был таким рассеянным, опустошенным и замкнутым. Видимо, внезапно обрушившееся на него горе очень изменило его. Это подтверждали и слова бабы Любы.

Старушка оказалась хоть малообразованной, но очень неглупой и, главное, по-настоящему доброй.

Её очень расстраивало, что с некоторых пор сосед замкнулся и, судя по всему, задумал нехорошее.

— Не знаю, с какого бока к нему и подойти, — сокрушалась старушка. — Ходит-бродит, как тень, глаза слепые, как у совы, — и не разберёшь, видит он тебя или не видит. Вроде как меня и вовсе нет, или напротив, это его, может, нет. А… — досадливо отмахнулась от своих мыслей она, видно, опасаясь совсем запутаться. — С работы ушёл, ничего не делает… И пить-то не пьёт толком… Может, если бы напился до бесчувствия, легче б стало? А, Любочка, как ты думаешь? — спрашивала она, кажется, без надежды на ответ. Понимала, наверно, что я тоже не знаю ответа.

— А друзья? — всё-таки попробовала вставить я. Хотя, понимала, что эта подсказка здесь, тоже почему-то не работала.

— И-и… — опять, словно отмахиваясь, вздохнула бабка. — Какие там у него друзья. Всё время с покойницей за ручку ходили, как вроде два голубка. Семейственный он очень, Любочка, даже слишком семейственный какой-то… прямо не знаю, — с досадой сказала она. — Сейчас таких нет, — добавила уже другим, уважительным тоном. — Вот потому-то, может, его, дурака, и жаль так, — подытожила она.

…И наконец мы вспомнили, что у него, где-то на белом свете, должна быть сестра. Оказалось, что давно, лет пять назад, она приезжала в гости с сыном.

— Ему тогда, сыночку-то, что-то годков шестнадцать, по-моему, было, — вспоминала старушка. Сестра даже пару раз умудрялась вытащить бабу Любу в театр.

— Я, Люба, знаешь, не любительница. Ну, не стала обижать… Сходила я с ней в театры эти, сходила, — с удовлетворением вспоминала соседка.

И тогда в наши светлые головы пришла мысль, что с сестрой нужно попробовать связаться. Мы с бабой Любой не могли знать, конечно, проживает ли она по старому адресу или давно переехала. Мы не могли также предположить, есть ли у неё хоть какая-то возможность помешать планам Петра Ивановича. Честно говоря, мы не знали, не только получится ли у нас с ней связаться, но и есть ли ей дело до давным-давно живущего своею жизнью Петра Ивановича.

— Нет, ну что ты, Люба!.. — укоризненно возражала на мои предположения соседка, — у Пети сестра хорошая, сердечная… Сейчас таких нет, — с удовольствием добавила она, мне почему-то показалось, что она собирается уходить.

— Вы… приходите почаще, — на всякий случай попросила я.

— Да уж. Дорогу теперь знаю, — заверила меня Любовь Матвеевна.

— Пожалуйста, баба Люба, присмотрите за Андерсеном.

— За кем? — опешила баба Люба.

— За котом, — исправилась я.

— А, за Бурым-то. Конечно, конечно, позабочусь, ты не переживай. Он его, вроде как дитя своё на руках нёс, аж изменился сам-то. Я уж Петю давно таким не видала. Вроде как он снова, живой, а не мумия какая. Эх, жисть, — сокрушенно вздохнула Любовь Матвеевна. — Хожу, слежу за Петей, словно сыщик какой, а толку-то, толку… — она досадливо махнула рукой.

— Вы только не забудьте позаботиться о коте, баба Люба, — снова отчаянно попросила я. — Плохо мне без него. Только бы не пропал. Деньги на еду сейчас принесу, — спохватилась я.

— Пока не надо. Не беспокойся даже. С Бурым твоим всё в порядке будет, — заверила меня баба Люба.

— Как он там, в новой обстановке, без меня?.. Целую неделю! — сокрушалась я.

— Да что ты, Люба?!. Коту-то и нужно, чтоб сыт был да в тепле, — успокаивала меня баба Люба. — Да ты разве не видела, как твой кот к Пете льнул? Видно, что за хозяина признал.

— Нет, Андерсен к нему из жалости пошёл, — сказала я уверенно. — Пожалел он его.

— Андерсен, это который Бурый? Кот твой, так? — для полной уверенности переспросила соседка.

— Да, — ответила я грустно.

— Ну, ты чудная, Люба. Ты зачем о коте, как о человеке, думаешь? — немножко рассердилась баба Люба.

— Потому что он и есть почти человек, причём родной. Для меня, по крайней мере, — осторожно прибавила я.

— Кот, Люба, так он и есть кот, — назидательно сказала соседка. — Хотя твой Бурый, кажется, и правда, хороший, ласковый, — тут её голос потеплел.

Видимо, заметив на моем лице несогласное выражение, Любовь Матвеевна неожиданно улыбнулась.

— Чудная ты Любочка, чудная. Сейчас таких нет, — подытожила она.

— Вы, просто… его совсем не знаете! — крикнула я ей вдогонку. Баба Люба только головой покачала.

Честно говоря, мне уже очень хотелось домой. И есть хотелось невероятно. Двукратное чаепитие с пряниками только раззадорило аппетит. Постоянно вспоминалось, что дома, в холодильнике, меня ждут не дождутся вкусные куриные котлетки с чесноком. Кроме того, завтра выходной, а это значит, что утром я — надеюсь! — отправлюсь на дачу.

Тут я вспомнила, что нужно ещё кое-что доделать. Я выбрала самый яркий зелёный маркер, вытащила из блокнота лист в мелкую клеточку и написала на нём крупными буквами: «Если П.И. вернётся, не забыть отдать ему паспорт!!!» Надпись я завершила тремя большими восклицательными знаками. Я положила листок на стол, быстро машинально перечитала и… вздрогнула. «Если вернётся», — гласила записка. «Значит, может не вернуться!..» — мелькнуло у меня в голове. Об этом я, честно говоря, совсем забыла. Я ненадолго задумалась. «Впрочем, он попал в хорошие руки», — успокоила я себя. Конечно, правильнее было бы сказать, «в хорошие лапы», — ведь речь идёт об Андерсене.

— Домой, домой, — сказала я себе. И, наконец-то, со спокойной совестью, направилась к выходу.

Выходные прошли как обычно. Погода не подвела: ни одной капли дождя за два дня — да ещё и не слишком жарко. Впрочем, насколько я помню, июнь вообще не самый жаркий месяц.

У нас на даче, в садоводстве, возле дома стоит круглый зелёный переносной стол. Его высокие ножки, примерно на локоть вкопаны в землю. Чтобы не улетел. Стол-то лёгкий, сделан из пластмассы. В середине стола водружён огромный, яркий, с морем и пальмами, зонт. За зелёным столом мы обычно завтракаем, — если погода позволяет, конечно. Правда, я редко бываю на даче. А папа живёт там обычно уже с середины мая.