Леонид Габышев - Из зоны в зону

Ранним летним утром Коля Петров прибыл в Москву. Еще в вагоне надел черные очки и сквозь них смотрел на слабое солнце и на толпу, быстро катившую к Ярославскому вокзалу. Выстреленный из тюрьмы помилованием, шел по перрону и улыбался солнцу, людям, свободе. В новой сумке альбом с фотографиями, вырезки из газет о футболе и письма — это самое дорогое, что он взял из тюрьмы. Душу наполняла непередаваемая радость свободы, и с легкостью подчиняясь скорости толпы, шел навстречу неизвестности, глядя на людей, и они ему казались красивыми и счастливыми. Но он счастливее толпы. Толпа привыкла к свободе, и это утро для нее было такое же, как вчера, а для него — ПЕРВОЕ УТРО СВОБОДЫ.

В Москве, в университете, училась троюродная сестра, которую он никогда не видел. «К сестре потом, а сейчас — на ВДНХ».

Выставка показалась райским уголком, и он восторгался пышными деревьями и фасадами сказочных павильонов.

Хотелось ВОЗДУХА, и он гулял, любуясь нарядно одетой толпой.

Упивался свободой, выставкой, и ему захотелось кому-нибудь сказать: «Я без ума от свободы!»

Спешит на почту и отбивает в грязовецкую колонию, на имя Павла Ивановича Беспалова, телеграмму: «Я ЗАДОХНУЛСЯ СВОБОДОЙ! СПАСИБО! СПАСИБО! СПАСИБО!»

«Теперь к Оле, — подумал и поехал на Волгоградский проспект; там снимала комнату сестра. — Интересно, жить буду в Волгограде, а к сестре еду на Волгоградский проспект…»

Дверь открыла полнеющая женщина средних лет.

— Здравствуйте. Здесь живет Оля Сомова?

— Здесь, — ответила женщина, — а вы кто будете?

— Я ее брат из Волгограда.

— Проходите, она сейчас вернется. Но Оля не говорила, что у нее есть брат.

— Я не родной — двоюродный.

Коля не стал уточнять, что он троюродный.

— Это ее комната, — хозяйка показала рукой на приоткрытую дверь.

— Хорошо, — и он зашел в комнату.

Около стены стояла кровать, возле другой — диван. Сел на диван и огляделся. У окна стол и два стула, в углу шифоньер. Тесновато.

Скоро пришла сестра, и он рассказал о себе. Оказывается, она и не знала о его существовании.

Оля — чернявая симпатичная девушка среднего роста. Закончила предпоследний курс университета.

— Ты не говори хозяйке, что я из тюрьмы. А то ночевать не разрешит.

— Не беспокойся. Сейчас поужинаем и пойдем гулять. Марат, мой муж, поехал к брату, там и останется. Ему с четырех на работу, а потом на занятия. Мы на одном курсе.

Поужинав, вышли на улицу. Волгоградский проспект многолюден.

— Вы давно поженились?

— На втором курсе. Марат на пять лет старше. Но мы, наверное, разойдемся. Родители были против женитьбы и не хотят, чтоб рожала от него. Марат татарин, и они говорят: а вдруг родишь узкоглазого?

Оля веселая, словоохотливая и о себе рассказывала откровенно. Слушая сестру, глазел по сторонам. Как прекрасна свобода!

— Это Есенинский бульвар, а вон памятник Есенину, Его недавно открыли.

Посмотрев на памятник, стал читать стихи Есенина…

Дома попили чаю, и сестра разобрала брату диван, а себе кровать.

Гуляя по Москве, насмотрелся на девушек, и ночью снилось: сидит рядом с Верой, гладит ее по голове и вдыхает аромат юного девичьего тела, шепча слова любви.

Медленно поднялся с дивана и шагнул к сестре. Она спала, откинув простыню, обнаженная, и от нее исходил прелестный запах. Он-то и навеял сон. Глядя на нагую сестру и не понимая, что это она, медленно нагибался, любуясь в свете луны очертаниями юной девушки. Протянул руку, чтоб, как и во сне, погладить девушке волосы, но вернулось сознание. Моля Бога, чтоб сестра не проснулась, лег на диван. «Я что, опять лунатик?»

Утром проводил Олю до метро.

— Приходи на обед. Мы будем дома.

Под раскидистым деревом стоял молодой мужчина.

— У вас есть спички? — спросил он Колю.

— Нет, брат, курить я бросил.

Услыхав такое обращение, мужчина внимательно посмотрел. Петров в черных очках, из-под очков на левой щеке выглядывает шрам. Мимо проходил парень с сигаретой.

— Разрешите прикурить? — попросил Коля.

Мужчина прикурил.

— Что-то невеселый с утра, — сказал Коля.

— Да-а, с женой поругались.

— Так сделай подарок.

— Мы и так помиримся, но потом все равно поругаемся. Теща, понимаешь, теща в нашу жизнь клинья вбивает. Все-то не по ней, все-то не так делаем. Везде сует свой нос. Придет в гости, настропалит жену, уйдет, и мы обязательно поругаемся.

— Теща молодая?

— Сорок два года.

— А жене сколько?

— Двадцать три.

— На сколько лет жены старше?

— На десять.

— Дети есть?

— Дочка. Четвертый год.

— Тесть есть?

— Тестя нет. Лучше б наоборот.

— Теща молодо выглядит?

— Сорок два-то и не дашь.

— Ну, брат, и ты с ней не можешь найти общий язык? А это так просто.

— Как?

— А так. Тебе ее надо трахнуть.

— Не понял, как — трахнуть?

— Лежа.

— Шутите?

— Зачем.

Мужчина молчал.

— Вспомни, оставался с тещей в квартире один?

— Бывало.

— Как она себя вела? Не давала повода к ЭТОМУ?

— Пожалуй. Особенно один раз. Жена с дочкой в больнице лежали, а она с бутылкой заявилась.

— Что не трахнул?

— Нет-нет, я не могу такого.

— А зря. Если так сделаешь, будешь жить как в малине.

В тюрьме от некоторых зеков слышал, как те брали в руки жен, начав спать с ядреными тещами.

— Точно-точно, теща хочет этого. Я понял теперь. Но не выйдет у нее ничего.

Погуляв до обеда и купив билет на самолет, вернулся в комнату.

Сестра представила брата мужу, и они поехали в Кузьминский парк. Сев на берегу пруда, Марат достал пиво.

— Пить первое время не буду, даже пиво, — сказал Коля.

Марат с Олей рассказали легенду о Кузьминском пруде. По преданию, выкопали его крепостные перед приездом в Москву Екатерины II. Но Екатерина Кузьминский парк так и не посетила. Еще Коля узнал, что в пруду утонули вместе с лошадьми сын графа и его любимый кучер. Граф в их честь у входа на ипподром поставил памятники: сын и кучер ведут под уздцы коней. Проходя мимо недействующего ипподрома, видел эти скульптуры, обитые досками.

До вечера гуляли в Кузьминском парке, и он, как челнок, сновал между Маратом и Олей, стараясь наладить их семейную жизнь. Марат сказал:

— Олины родители хотят, чтоб мы развелись, и Оля вышла замуж за другого Он живет в Волгограде и любит ее с детства.

На другой день поехал в аэропорт. Железнодорожный билет у него пропал. На билеты, купленные администрацией колонии, кассир ставит штамп: билеты возврату не подлежат.

Коля в аэропорту Внуково! За свою жизнь не был ни на одном аэродроме и не видел вблизи даже маленького самолета.