Анатолий Тосс - Почти замужняя женщина к середине ночи

– Да, как-то не складываются у тебя отношения с Дусей, – остановил я Инфанта. – А жаль. В принципе вы оба неплохие товарищи, хотя ты, Инфантик, сторожишь значительно хуже, чем она.

– Так зачем вам портфель? – снова вернулась к портфелю Жека.

– Понимаешь, – начал издалека Илюха, – мы же не все пьем из того, что по бутылкам разлито. Только то, что натуральное, что, например из винограда сделано. Потому что, понимаешь, мы же в себя, внутрь все это заливаем. А внутрь надо избирательные вещи вводить, в которых не сомневаешься. А так, если только на этикетку ориентироваться да на честное слово тех, кто разливает у себя на подмосковном производстве… Тогда, знаешь, можно заведомо себя вычеркнуть из списков.

– Это точно, – закивал Инфант, который и так никогда ни в каких списках не значился.

– А мы берем в проверенном месте, в надежном, – продолжал Илюха. – Там, где точно привезено из средиземноморья, то, что здоровье не портит, а только его укрепляет. И за деньги, которые вполне доступны, так как мы клиенты стабильные и закупаем мелким оптом. Хотя и не перепродаем совершенно, все на себя уходит. Ну так что, вытащите вы следующую бутылку из-под Дуси или нет?

Бутылку мы все же с помощью Жеки вытащили и откупорили, и отглотнули из нее поровну. А потом окинули взглядами распростертое перед нами помещение. Потому что не только поболтать мы сюда завалились. У нас еще и дело было.

Окинули, пригляделись и удивились: многих из присутствующих мы и прежде встречали и даже знакомство с ними завести успели. Потому что, повторю, не первый раз мы сюда наведывались.

И получалось, что народу в зале уйма – просто плотные толпы. А как отберешь какое-нибудь отдельно взятое лицо, вглядишься в его приятные черты попристальнее, то оно тебе обязательно чего-то напомнит из прошлого. Ну, не тебе, так Илюхе или Инфанту. А если не им, то Жеке.

– Неужели в этом большом, красивом городе не появляются новые, светлые лица? – разочарованно проговорил Илюха.

И в голосе его зазвучала тревога то ли за деторождаемость, то ли за сложность получения регистрации по месту жительства иногородним.

– Все одно и то же. Одни сплошные повторы, бесконечные дубли. Это как если бы во время трансляции футбольного матча один и тот же гол все время показывали, – сокрушался он.

– Который ты сама к тому же и забила, – согласилась Жека.

Так оно и прозвучало, совсем безнадежно, и я пожалел:

– Выпейте, друзья, – разделил с ними тяжесть происходящего. – Выпейте, поможет.

– А, – махнули рукой друзья и поочередно приложились к горлышку.

– Видишь ли, Б.Бородов… – обратился я по-новому к Илюхе. – Видишь ли, Б.Б., возможно, все дело в том, что…

– Бабы… телки… фемины… организмы… – вдруг завыл в полный голос Инфант, и веселый народ вокруг, поначалу шарахнувшись от неожиданности, тотчас, впрочем, шутку его принял. Хотя была она не шуткой вовсе, а криком раздосадованной Инфантовой души. Но кто-то даже счел уместным его подхватить, и вот уже сотенный клич про «организмы» пронесся над головами. И даже мелодия тут же подобралась вдохновляющая, и народ еще больше взбодрился.

Только лишь местные подпольные охранники, возможно, приняли нездоровый этот вопль за надвигающиеся беспорядки и нервно стали щупать в глубоких карманах холодящие рукоятки переговорных устройств. Если у них такие в карманах имелись.

– Инфантище, – предложил я, – не мути.

Он меня побаивался немного. Ведь я мог запросто перестать трактовать его нечленораздельные звуки, и тогда оказался бы бедный Инфант отрезанным от двухсторонних контактов с внешним миром. А без внешнего мира он не хотел. Одиноко ему было без мира.

Мы помолчали, снова покрутили головами, снова неудачно. Мне самому становилось грустно от щемящего девичьего однообразия. Но жизнь требовала ответов, и я догадался.

– Видишь ли, Б.Бородов, это действительно как в футболе. Как в спорте. Смена поколений называется. Деторождение как раз продолжается, но, видимо, оно рывками идет. Просто наше поколение уже по здешним меркам состарилось – кто замуж повыходил, кто развестись еще не успел. А новое поколение еще не подросло, юное оно еще и неподготовленное, и надо ему время дать.

– Да, – сказал Илюха, и я не понял, то ли он соглашается, то ли еще как.

– Ты посмотри, – продолжал я уже в запале. – Вон сколько молодняка бродит, бодренький, свеженький, с горящими глазками. Дай им времени немного, и глазки эти свои они на нас нацелят. А пока, – подытожил я, – мы и на старом, бывалом запасе продержимся. Хоть и не верблюды.

– Да, – опять философски заметил Илюха и попытался вырвать у меня запрокинутую бутылку.

Но я плечом отстранил его назойливое жлобство, так как сейчас следовала моя справедливая очередь и жидкость перекатилась в полость моей запрокинутой гортани.

– Молодняк! – необузданно раздался голос Инфанта. – Стройсь!

Он обвел замутненным взглядом пространство, видимо, пытаясь сообразить, зачем же молодняку строиться. И сообразил все же.

– На зарядку, – снова заорал он, – становись!

– Чего это он? – удивилась на Инфанта Жека, которая всегда больше всех нас на него удивлялась. Никак, похоже, не могла свыкнуться с ним.

– Да так, чудит понемногу, – заступился я за товарища. – Ему надо иногда для нормального самочувствия. У него физиология такая, организм так работает. Иначе он печальным становится.

Хотя, надо признаться, меня самого это всегда удивляло, порой даже неприятно озадачивало: а может, я чего не понимаю в жизни? Потому как я вот такую Инфантову манеру общения с массами всегда считал крайне неудачной. Но в том-то все и дело, что, видимо, я чего-то не понимаю…

Так как массам лозунг этот почему-то пришелся и был даже подхвачен. А какой-то маленький оркестрик, тут же присутствующий, сразу запиликал ободряющую физкультурную мелодию, и народ стал услаждать себя причудливыми упражнениями. Что, в общем-то, объяснимо – развлекался народ.

На Инфанта стали поглядывать, как на локальный смехоцентр, – девушки молоденькие всегда ведь поначалу более всего юмор ценят. Это уж после, когда подрастут, они на многое другое, к юмору не относящееся, пристальное внимание обращают. А я смотрел на них и думал, что, может, и не прав я. Может, и не надо ждать годик-два – так задорно они стали поглядывать.

– Да, стариканер, – снова обратился я к Б.Бородову, облизывая еще мокрые губы. – Ты чуешь, накатывает она, волна нового призыва. И настигает нас, и накроет, и, может, унесет куда на глубину, где морские коньки свои гибкие шейки выгибают. А морские звездочки шевелят плавно своими разноцветными кончиками в такт мягкому, глубоководному потоку. А полупрозрачные, воздушные медузы…